Если враг не сдается
Шрифт:
Конечно, ответственным за перемещение опасного груза можно было выбрать иную тактику, то есть на всем потяжении пути «обоза» выставить охрану. Но подобные мероприятия вызывают волнения среди местного населения, которое не радо ни передвижению мимо окон «обозов» с отравой, ни соседствующему заводу по переработке химоружия. Подобные волнения не нужны и местным властям: одни получали деньги за размещение на своей территории заводов по переработке химзапасов, другие — за использование территории для провоза опасного груза. Проще и выгоднее действовать скрытно, особо не афишируя (даже перед недремлющими террористами, которые могли однажды, скопировав способ передвижения отравы и ее охрану, устроить-таки
Мельников не поделился с Ротвейлером своими соображениями, поскольку ему пришлось бы отвечать на вопрос товарища: «Откуда ты знаешь об эшелонах с отравой?»
Да, кивнул Антон, на таком закругленном участке пути состав не просто пойдет под откос, но еще и сложится гармошкой.
И снова в путь. Шли не так быстро, как предполагал Миротворец, — в основном лесом, где приходилось петлять между снежными островками и сырым замшелым валежником, выбирая те участки, где оставленные разведчиками следы можно было обнаружить лишь в течение пяти-шести часов. У моста (отметка 1205) они снова сделали остановку; в общей сложности шли от базы уже три часа; в течение нескольких минут наблюдали местность, затем ждали прохождения двух железнодорожных составов и пассажирского поезда; также задержало их несвойственное для этого участка дороги довольно интенсивное движение автомашин. Наконец они перешли на северную сторону полотна и продолжили путь до базы номер три в еще более медленном темпе: мешал всё тот же валежник, водянистый снег, открытые участки пути, лишь небольшие прогалины были пригодны для скрытог передвижения.
«Вообще-то, — заметил про себя Мельников, — Упырь говорил о шести-семи дворах брошенного поселка». На поверку оказалось лишь одно строение: мазанка, пялившаяся чернотой оконных проемов на проходящие мимо поезда. Она ютилась в низине, неподалеку от насыпи. От остальных домов остались лишь осыпавшиеся завалинки, остовы печей и груды хлама, среди которых предстояло отыскать замаскированное укрытие.
26
Парок, курившийся над пригорком, был виден даже Азизу и Хамзату Тенишеву, которые замерли в ста метре от окруживших базу товарищей. «Поиграем?» — глазами спросил командир у Руслана Беноева. «Поиграем», — кивнул тот. В руках Руслан держал 200-граммовую гранату с нервно-паралитическим газом. Она имела цилиндрическую форму, обычную предохранительную чеку и отлетающий рычаг запала. Наготове еще пара гранат.
Прежде чем начать атаку, Адлан чуть слышно прошептал:
— Держать люки!
Вход и запасной выход обнаружили без труда. Сейчас на них, придавливая своим весом, стояли Аслан Черкесов и Султан Зурабов. Остальные боевики, изготовив автоматы, ждали начала представления. Чуть поодаль расположилась Грета Брасас со своей «снайперкой». И тоже ждала. Она была абсолютно спокойна, ее выдержки хватило бы на несколько боевиков. В отличие от «горячих кавказских парней», порой смотрящихся неорганизованной стаей гиен, она виделась хладнокровной коброй, в любое мгновение готовой к решающему броску. «Давай, Руслан!» — кивнул Магомедов, сжимая в руке пистолет-пулемет. Желтоватый пластиковый шнек снова был готов провернуть патроны и выбросить через короткий ствол огненный смертоносный фарш. 64-зубая пила «Дружба» чеченского и русского народов.
Беноев сорвал чеку и бросил гранату в вентиляционный канал. Щелкнул, отлетая, рычаг запала; граната ударилась в край нар, где посапывал Вадим Рычкалин; картонный цилиндр вылетел из корпуса и взорвался уже в ногах
И одной гранаты хватило бы за глаза, но Руслан, перестраховываясь, бросил еще одну. И снова щелчок, снова глухой взрыв, на этот раз заглушаемый криком спецназовцев. Что они кричали — не разберешь, а вот голос Василия Червиченко, приблизившегося к вентиляционному каналу, звучал в этот тихий рассветный час громко и отчетливо:
— Группу прапорщика Седова приветствует группа сержанта Литвинова! По моей команде будете выходить через запасной выход. Без оружия. Руки на затылке...
Холм буквально ходил ходуном. Задыхающиеся спецназовцы напрасно торкались, прилагая последние усилия, в люки. Странно было смотреть на Султана Зурабова: он подпрыгивал на замаскированном щите под мощными ударами кого-то из диверсантов. И с каждым таким прыжком губы его всё шире расползались в улыбке. Взгляд его смеющихся глаз скакал от одного боевика к другому. Прыг-прыг. В такт его прыжкам из глубины укрытия неслись проклятья спецназовцев:
— Суки! Вы о...ели! Откройте, паскуды!
— Вы чего творите?!
— Издец тебе, сержант!
— Мы задыхаемся, б...! Открой!
— Шаров, падла, останови их!..
Голоса становились всё тише, напор на створку люка — всё слабее.
— Предупреждаю: без оружия! — снова выкрикнул Червиченко. — Руки на затылке. Раз, два, три... Пошли!
Зурабов сошел со щита — медленно и вальяжно, как со сцены. Как и остальные, он понимал, что россияне не окажут никакого сопротивления; их брали буквально теплыми, задыхающимися от «паралитика». Единственное, на что хватит каждого из них, — это выбраться и безжизненным кулем повалиться на землю; рвать ворот, хрипло всасывать воздух, пялиться в одну точку ослепшими глазами, вылезающими из орбит. Этот рассвет превращался для них в закат.
Султан, стоящий в паре шагов от запасного выхода, отпрянул, когда изнутри вместе с первым спецназовцем наружу вырвалось облако газа. Зурабов выругался и сменил позицию по ветру.
Магомедов считал вылезавших. Вот первый, прополз на четвереньках, повалился на бок и сжал в ладонях кипящую изнутри голову. Второй попытался было встать, но рухнул, не чувствуя под собой ног. Третий... Четвертый...!
Пятый застрял, не в силах преодолеть последнего шага; ему, зажмуривая глаза и задержав дыхание, помог выбраться Зурабов, он схватил спецназовца за рукав куртки и оттащил в сторону. Шестой... Султан, глянув на него, склоняясь над выходом, тут же отпрянул и скрестил нагруди руки: «Готов».
Внезапная атака превзошла все ожидания. Бойцы спецназа не оказали ни малейшего сопротивления еще и по той причине, что были уверены в нападении на них группы сержанта Литвинова. Сейчас они ничего не видел и не слышали, отказывались что-либо понять.
— Там остался кто-нибудь? — спросил Магомедов, убирая автомат за спину.
— Вроде бы никого, — отозвался Зурабов, заглядывая за тело мертвого спецназовца. «Слабак. Быстро окочурился». И если даже кто-то и остался внутри, то такой же бездыханный.
— Всё, хватит любоваться, за работу! — Магомедов несколько раз ударил в ладоши.
Боевики переворачивали бойцов на спину и держали их под прицелом. Адлан, заглядывая каждому в лицо, медленно пошел вдоль лежащей шеренги. Прошел до конца и вернулся к лежащему в середине; он, на взгляд Магомедова, был старше своих товарищей. И, как оказалось, выносливее и опытнее. Он не хватал воздух открытым ртом, а старался дышать носом — коротко, но часто, понимая, наверное, что избыток кислорода в крови только ухудшит его положение. Это как при пожаре — дал доступ воздуху, и всё: пламя разгорится с новой силой.