Если замерзнет ад
Шрифт:
— Ведь вам нравится то, что я делаю, Роджер? Потому что у вас хороший вкус! И вашему племяннику это тоже нравится. Кстати, вы не знаете, куда он пропал? — спросил Каваллини.
— Нет, не знаю, он исчез, я не могу нигде найти его.
— Это ужасно, ужасно, — продолжал причитать Каваллини. — Кстати, Роджер, вы не будете возражать, если я задержу оплату?
— Нет, — холодно проронил Роджер, наконец, осознав, для чего Каваллини звонил.
— Благодарю вас! Передайте привет вашему племяннику!
Роджер кинул
— Мисс Веллер, — спросил он. — Вы случайно не видели Эдварда?
— Нет, милорд, не могу представить, где он может быть. Мы с ним давно не виделись, — ответила она спокойно.
Роджер положил трубку и подумал, что надо позвонить Райзену и сообщить о результатах расследования полиции. Но понял, что совершенно не хочет этого делать.
Ирэн вошла в спальню, и, увидев Фрэнка, бездумно уставившегося в потолок, мягко сказала:
— Твой дядя звонил. Спрашивал о тебе. Я ответила, что не видела тебя. Правильно?
Он бросил рассеянный взгляд, сел на кровати и потёр лицо руками.
— Да, Ирэн. Спасибо.
— Ты прячешься от него? — поинтересовалась она осторожно.
Фрэнк тяжело вздохнул, и через паузу ответил, с трудом подбирая слова:
— Ирэн, есть определённые обстоятельства. Я не могу тебе всего рассказать. Извини. Мне надо закончить кое-какие дела. Я не хочу, чтобы дядя об этом знал.
Ирэн села на кровать рядом, обвив его за шею.
— Я испекла тебе булочек, с творогом и повидлом. Хочешь?
— Ирэн, извини, я не хочу ничего есть.
Он уставился в потолок.
— Давай пойдём куда-нибудь, прогуляемся. Ты такой бледный, осунувшийся. Подышим свежим воздухом. Это заброшенный парк, там нас никто не найдёт.
Они добрались до парка на окраине города, и Фрэнк сразу почувствовал, что здесь удивительно свежий воздух, наполненный чудесными ароматами цветов, травы и воды ручейков, пронизавших как капиллярная система весь парк. Слышалось щебетанье птиц, жужжанье шмелей и журчанье ручейков — это создавало необычную, но гармоничную симфонию звуков. Глубоко вздохнув чистого, свежего воздуха, Фрэнк слабо улыбнулся и сказал:
— Да, здесь здорово! Жаль, я раньше не знал об этом.
Она взяла его за руку и по аллее высоких кипарисов, привела его в уголок, увитый диким виноградом и плющом с яркими белыми цветами. Это место походило на часть сельского домика, где за окном виднелся сад, росли причудливые растения — высокие деревья с пышными кронами, усыпанными огромными лиловыми цветами, среди которых летали рои пчёл. Она отошла к ручейку, который весело звеня, сбегал с маленького уступа в длинный, прямой канал, и присела на деревянный бортик. Фрэнк лёг рядом и положил ей голову на колени.
— Очень люблю это место, мне это напоминает о детстве, — проронила она задумчиво. —
— Да, котёнок, здесь замечательно, — согласился он. — Мне очень нравится.
И подумал с горечью: «прощальный бал».
Она засмеялась.
—Спенсер в «Городских новостях» поместил ещё одну статью, про дела в театре. Каваллини устроил разнос, пытался выяснить, кто мог пожаловаться в газету. Он так орал, и скакал, как орангутанг, что я думала, его хватит удар.
—Тебе не повредила эта статья?
—Нет, что ты. Там же нет ничего обо мне. Хотя жаль. Мне бы хотелось, чтобы кто-то написал о том, как я мучаюсь в этом гадюшнике.
—Он бы тебя выгнал, — возразил Фрэнк.
—Мне уже совершенно все равно, котик. Я сама хочу уйти. Мне надоела гадкая обстановка фальши, лжи, лизоблюдства и разврата. Каваллини устраивает каждый вечер оргии. Хорошо, что не принадлежу к людям любимого им пола, и меня освобождают от участия. Но терпеть нет сил.
— Ирэн, если я мог тебе хоть чем-то помочь. Открыл бы только для тебя театр, чтобы там пела так, как хочешь.
— Нет, милый, это будет похоже на протекцию богатого покровителя, я хочу добиваться всего сама, — сказала она лукаво. — Будут писать, что я пою главные партии, потому что сплю с тобой.
—Да и плевать на это! Это только бездарностям не надо помогать, они пробьются сами. В отличие от ничтожеств настоящий талант беззащитен.
Она погладила его по голове и произнесла обречённо:
— Райзен тоже помогает Каваллини, считая, что его талант надо защищать. Я не хочу, чтобы Спенсер также писал обо мне, как о них.
— Я все равно тебе помогу. Неофициально. Никто не будет об этом знать.
— Ты так добр. Удивительно. Как бы я хотела, чтобы ты стоял во главе города, а не Райзен. Ты смог бы сделать людей счастливыми по-настоящему, — произнесла она задумчиво.
— Райзен тоже хотел всех осчастливить, а теперь все кричат — он — мерзавец, он нас обманул!
— В отличие от тебя, он никогда не задумывался о последствиях своих действий. Считает, что все, что делает — правильно, — с горечью проронила Ирэн, вздохнув.
Они вышли на окраину парка, где находилось кафе, походившее на трюм парусного корабля, с деревянными перекрытиями из досок, которые сходились на потолке, образуя овал. Потолок поддерживала длинная деревянная стойка-стеллаж, увитая живыми цветами. Пол, тоже выложенный из досок, покрытый остатками мастики, скрипел под ногами.
—Роберто Палментери, — сказала Ирэн, кивнув в сторону одинокой фигуры. — Великолепный тенор. Если бы ты знал, как он поёт. Он исполнял главные партии в Ла Скала. А здесь — никто.