Если замерзнет ад
Шрифт:
Комната для удовольствий. Тонкий, светло-бежевый палас с нежным ворсом. Низкая кровать тёмного, полированного дерева с множеством подушек, и покрывалом с неяркими лотосами. Узкое, высокое окно закрывали плюшевые шторы кофейного цвета. Ночники на прикроватном столике окрашивал все в мягкий, золотистый оттенок.
Словно ребёнка он взял её на руки и, баюкая, отнёс на королевское ложе. Спустил брюки и тут же перехватил её взгляд, упирающийся в совершенно определённую часть его тела. Большинство женщин это восхищало. В их глазах
— Эдвард, зачем тебе такое? — запинаясь, очень тихо произнесла она, не вы силах отвести взгляд. — Тебе не кажется, что это слишком… — она замялась, пытаясь подобрать слово.
Он понял, что она имела в виду. Но сказать не мог, подобную анатомию подарила ему природа.
— Я буду осторожен, — пообещал он.
Он опустился на колени, лаская её языком. Она вдруг смутилась, закрылась.
— Камилла, милая, — он прилёг рядом, нежно обняв сзади, легко коснувшись шеи, начал спускаться ниже, целуя каждый позвонок.
Она расслабилась, он ясно ощутил, как разгорается в её сердцевине огонь, который только он мог погасить. Обхватив её фигурку, ставшую хрупкой и беззащитной, взял так деликатно, как только мог. Но она все равно вскрикнула так болезненно, что он инстинктивно замер и взглянул с беспокойством в её лицо. Но она лишь слабо улыбнулась.
Её руки соскользнули вниз, прижав его за ягодицы к себе, и потребовали немедленного, бешённого наслаждения. Она подбадривала его всем телом, бёдрами, руками, разводя и сводя ноги. Перекатившись, она оказалась сверху, и с силой насаживалась на его «инструмент». Он грубо развернул её к себе спиной, тиская, жёстко теребя соски налитых грудей, овладел сзади, вызвав в ней каскад громких, бесстыдных стонов, воплей, которые только подбадривали его. Он уже врывался в её тело, словно дикий зверь в поверженную добычу, доводя до изнеможения. Забыв о своём обещании быть осторожным.
И потом всё закончилось. Она утихла, ослабла в его руках, словно он выпил из неё все силы. Он покрывал её нежными поцелуями, слегка касаясь. Она не отзывалась. Лежала, словно мраморная статуя. Только потом, отстранив его, она присела.
Он видел в полутьме, как высоко вздымается её грудь.
— Эдвард, где ты этому научился? — в её голосе ощущалось недоверие.
— Научился? — Фрэнк ухмыльнулся, и то же мгновение опомнился, прикусив язык. — Были хорошие учителя.
— Учителя? Где? В клинике? Ты ведь раньше любил совсем другое.
Фрэнк перевернулся на спину, заложив руки за голову. Уставился в потолок. Что он мог сказать? Все, что он получил, предназначалось не ему, а Эдварду.
— Камилла, меня в клинике от этого вылечили. Знаешь, очень болезненно, но эффективно. И давай не будем об этом.
— Болезненно?
— Да, — хмуро бросил он. — Засовывают в задницу оголённый провод и пропускают ток. Очень больно. Потом на эти вещи смотришь
Она посмотрела на него с таким ужасом, что ему захотелось расхохотаться.
Вздохнув, начала медленно одеваться.
— Камилла, ты не сказала самого главного, — он попытался остановить её, взяв за руку.
— Эдвард, мне понравилось, — пробормотала она. — Я никогда ничего такого не ощущала.
Никогда. Хотя ты сделал мне немного больно.
— Я не об этом, — с досадой проворчал он. — Ты любишь меня? Ты уйдёшь от Райзена?
— Эдвард, это все так сложно, — очень тихо произнесла она. — Я не могу пока решить. Пойми меня.
— Ну, я зря старался, — бросил он с досадой.
Упав на спину, стал с кислой миной рассматривать потолок.
— Ты считаешь это главным? — удивилась она. — Любовь — это несколько иное. Мне хорошо было. Но…
— Ради этого ты от мужа не уйдёшь. Хотя он тебя так отодрать не сможет никогда.
Она поморщилась от его грубого слова.
— Мы можем встречаться…
Фрэнк хмыкнул, достал из куртки сигареты, затянулся, выпуская колечки дыма.
— Нет, конечно, это очень удобно. И муж, и любовник. Все тридцать три удовольствия.
— Эдвард, не оскорбляй меня! Ты не понимаешь. Алан — такой человек, — она смущённо замялась, пытаясь подобрать слова. — Ты же сам можешь пострадать…
— Ты заботишься о моей безопасности. Я в полном восторге! Но поверь, я сам могу о себе позаботиться. И о тебе тоже. Камилла, ну не средневековый феодал твой муж. Не будет он сжигать меня на костре, сажать на кол или публично кастрировать на площади за то, что ты уйдёшь ко мне. Если для человека главное — стремление к личному счастью, — он с иронией припомнил идеи Райзена. — То он же должен это понимать?
— Ты не понимаешь, Эдвард. Он… он страшный человек. Ты не представляешь, на что он способен…
Глава 11
Фрэнк наблюдал, как устанавливают обитые бордовым бархатом кресла, оглядел зал. Партер, амфитеатр обрамляли два яруса балконов, выкрашенных в бордовый цвет, украшенных позолоченными лавровыми венками. Первый ярус поддерживали золотистого цвета арочные перекрытия, разделённые гладкими колоннами, потолок украшали живописные панно.
— Ну как тебе нравится? — услышал он голос Ирэн.
Он перехватил её руку, нежно прикоснулся губами.
— Вроде неплохо. Но зачем ты пришла? Тебе надо репетировать, — с мягким упрёком сказал он.
Она села на одно из кресел и стала оглядывать зал.
— Репетиция будет через полчаса, я пришла пораньше, чтобы посмотреть. Милый, а почему ты не на стадионе? — поинтересовалась она.
— Я решил не ходить, — мрачно бросил он. — Если сам не участвую, плевать, что там будет. Не хочу это видеть.
Она прижалась к нему. Пытаясь утешить, стала гладить по руке.