Если замёрзнет ад
Шрифт:
— Да, именно так я и думал.
— Но ведь вы знали, что я не отдам вас копам. Я бы поставил, таким образом, себя под удар. Все бы узнали, что человек, которого я выдаю за своего племянника, на самом деле негодяй и мерзавец, который пробрался тайком в наш город, грабит уважаемых людей.
— Вы хотите знать правду? Хорошо, — Фрэнк откинулся на спинку кресла. — Если бы это было там, дома. Я бы создал фонд помощи пострадавшим, я бы отдал все своё состояние, если понадобилось. Но здесь, я ничего не могу. Это ваши деньги, и вы бы…
— Я бы не стал проявлять милосердие
Фрэнк опустил голову, перекатывая желваки.
— Друг мой, мне очень тяжело, — произнёс Роджер с печалью в голосе. — Катастрофа, погибшие. Убытки. Но больше всего меня задело то, что вы думаете обо мне так плохо. Во-первых, прочтите внимательно отчёт полиции. В том, что произошло, нет вашей вины. Если только не считать, что вы виноваты, что слишком талантливы. И нажили по этой причине завистников и врагов. Стенд заминировали, причём очень грубо. Те, кто это сделал, был уверен, что огонь уничтожит все следы. Во-вторых, я уже создал фонд помощи тем, кто пострадал. Мне все равно, что думает об этом Райзен. Благотворительность — это не преступление. Он не будет меня за это преследовать. А вы можете продолжать работу. Стенд скоро будет восстановлен. Когда отдохнёте, можете приступать к работе. Чего я вам не позволю категорически. Участие в ралли.
Фрэнк вслушивался в голос Роджера и до него, наконец, стало доходить, что тот говорит.
— Почему? — встрепенулся он.
— Что почему? Почему вы не будете участвовать в ралли? Потому что, эти ублюдки хотели убить вас. Ралли — прекрасный способ свести счёты.
— Роджер, я должен участвовать! — горячо воскликнул Фрэнк. Все его тревоги схлынули в один миг. — Это дело чести, черт возьми!
— Глупости, — откинувшись на спинку кресла, произнёс меланхолично Роджер. — О какой чести можно говорить, когда находишься среди людей без чести и совести? Забудьте об этих предрассудках.
— Роджер, но газеты начнут писать, что племянник Роджера Кармайкла боится сесть за руль машины, которую сам же сконструировал! Вы понимаете, что я подставлю вас?
— Мне совершенно безразлично, что будут писать газеты. Мне вообще безразлично общественное мнение. Я стал немного сентиментален. Не хочу вас потерять.
— Это несерьёзно, — возразил Фрэнк. — Если бы они хотели меня убить. Просто застрелили бы на улице. Зачем минировать стенд?
— Тогда это выглядело бы как заказное убийство, а так — несчастный случай. Сколько испытателей погибло при проверке своих детищ? То-то. И не возражайте, пожалуйста. Томсон прекрасно справится сам. Все-таки, кто вас так избил? Полиция? — Роджер решил перевести разговор на другую тему.
— Нет, они не трогали меня. Мы с Ирэн зашли в кафе. К ней начал приставать какой-то тип. Я хотел, чтобы он оставил нас в покое. А он вызвалдвух сумасшедших громил. Роджер, как все-таки этими существами управляют? Они дьявольски агрессивны, жестоки. И совершенно безмозглые.
— Знаю, есть некое вещество, которое позволяет их загипнотизировать, они подчиняются приказам. Но недолго. Использовать
— Это вещество продаётся на «чёрном» рынке? Почему полиция не выловит торговцев?
— В городе нет «чёрного» рынка. Все продаётся легально, поэтому бороться не с чем.
— Серьёзно? И наркотики — героин, марихуана?
— Мой дорогой друг, свободный рынок — можно торговать, чем угодно. Без ограничений. Сыворотка А-192 страшнее наркотика, но компания Райзена постоянно наращивает производство. Он считает, что свободный рынок может регулировать все.
— Рынок не может заставить человека честно торговать.
— Это понимают почти все в городе. Но не Райзен.
— Роджер, я могу взять папку? Хочу отнести в редакцию «Трибуны». Пусть опубликуют опровержение, — объяснил Фрэнк.
— Ничего они не будут делать, — бросил флегматично Роджер. — Даже не пытайтесь их заставить.
— Как это? Это же нечестная конкуренция! Не узнав результатов расследования, они сразу написали чушь! Пусть печатают опровержение.
— Вы наивны, мой друг, они не будут делать то, что им не выгодно.
— Роджер, насколько я помню, Райзен заверял в своём философском опусе о праве на свободу слова. Где же тут выполнение его принципов? Это же настоящая цензура!
Роджер достал из стола книжечку, быстро пролистал и начал читать: «Цензура — термин, относящийся только к правительственным действиям. Никакое действие частного лица нельзя назвать цензурой. Частное лицо или агентство не могут запретить человеку высказываться, или запретить какую-либо публикацию — только правительство может это сделать».
— Что за бред? Если они не будут печатать опровержение, значит, они скрывают от людей правду! Причём тут правительство? Если они не напечатают, мы подадим на них в суд!
— Вы думаете, я буду марать руки разборками с этими мерзавцами? — спокойно возразил Роджер. — Я буду заниматься делом.
— Черт возьми, тогда пойду в редакцию «Стандарт»! И пусть Бейкер пожалеет!
Роджер, пристально взглянул на него.
— Сходите в «Городские новости». Эта газета стала популярна, начала оказывать влияние на жизнь в городе. Их спецкор, Тревор Спенсер, великолепно владеет пером, не боится писать правду.
Фрэнк замешкался. Роджер поднял на него глаза, в которых светилась мягкая ирония.
— Я об этом догадывался.
— О чём?
— Это не простое совпадение. Все мысли, которыми вы делились со мной в частных беседах, каким-то непостижимым способом оказываются в статьях Спенсера. Вы хорошо его знаете? Каваллини тоже звонил и жаловался на жизнь. Спенсер просто его уничтожил. Не мог даже предположить, что буду с таким удовольствием это читать. Коллинз должен опасаться за свою жизнь. Каваллини очень обидчив и мстителен.
— Вы совершенно правы, Роджер. После первой статьи люди этого мерзавца избили Коллинза до полусмерти. Запугали. Только потому, что он посмел напечатать чьё-то мнение, не совпадающее с мнением этого извращенца.