Если замёрзнет ад
Шрифт:
Они вошли в маленькую комнатушку, где за загородкой находился старый письменный стол, бюро. На стене висела старая грифельная доска с полустёртым чертежом, нарисованным мелом.
— Поработай здесь, — мягко предложил Беннет. — Все ж лучше, чем в цехе.
Он вытащил ворох бумаг, вывалил их перед Фрэнком на столе, услужливо отодвинув стул.
Фрэнк просидел до вечера, делая расчёты, наброски, чертежи. Беннет несколько раз навещал его, заглядывал через плечо, ронял с умилением:
— Молодец, Фрэнк. Ты талантливый.
Эта
Беннет вернулся к вечеру, взяв пачку бумаги, которую Фрэнк аккуратно сложил в папку, и пробормотал странным упавшим голосом, совершено без энтузиазма:
— Ну, пойдём теперь, покажем это мистеру Коннели.
— Беннет, сами ему покажите. Там все просто. Я все расчёты сделал. Все элементарно. Только цену рассчитать не могу точно. Я не бухгалтер.
Беннет покачал головой и, нахмурившись, подтолкнул Фрэнка к выходу.
Кабинет Коннели поражал богатством меблировки. Стены, отделанные панелями красного дерева. По всему периметру тянулись высокие шкафы, плотно заставленные фолиантами в кожаных переплётах с золотым тиснением. Хотя Фрэнк догадывался, что Коннели даже не прикасался ни к одной книге, которая стояла у него на полке.
Огромная хрустальная люстра, массивный стол с кожаной столешницей, несколько разнородных мраморных статуй, старинные бронзовые торшеры. На стенах — картины в очень широких, позолоченных рамах. Фрэнк не смог разобрать, что на них изображено. Какая-то безвкусная мазня. На полу — палас с ярким восточным орнаментом. И камин до потолка из красного гранита.
Джон Коннели, плотный мужчина с холёным лицом и мясистым носом, покрытый буграми, один из главных надсмотрщиков, сидел, переживая жвачку, с презрением осматривая вошедших.
— Ну и что ты там начирикал, Фолькленд? — грозно рыкнул он. — Ты вообще, подонок и негодяй. Почему ты не сообщил об этом сразу? И столько времени бездельничал?
— Мне не сразу в голову эта мысль пришла, — нагло ответил Фрэнк. — В холоде мозги хуже работают.
— Вот, Фолькленд, правильно, — не ощутив издёвки, изрёк надменно Коннели. — Потому что, не ты, а я стою на вершине интеллектуальной пирамиды, и вношу наибольший вклад в создание общественного блага. Без меня, ты бы сдох с голода в своей безнадёжной неприспособленности. Ты понял, ублюдок?
Это звучало анекдотично, но Беннет мгновенно сжал руку Фрэнку, который уже готовился открыть рот и сказать что-то ядовитое.
— Вот, мистер Коннели, — Беннет просеменил, вжав голову в плечи к столу, и выложил папку с бумагами. — Это то, что я вам говорил.
Коннели раскрыл папку, быстро пролистал и вновь смерил грозным взором Фрэнка.
—
— Я проверил его расчёты, мистер Коннели. Там все правильно, — голос Беннета звучал, как мышиный писк.
— Ладно, идите, — приказал Коннели, откинувшись на спинку роскошного кожаного кресла с высокой спинкой, напоминающего трон.
Когда захлопнулась дверь, Фрэнк чуть не расхохотался. Зачем он потратил столько сил и времени? Этот тупой ублюдок Коннели ни черта не поймёт в расчётах.
— Фрэнк, ты это, иди, отдохни, — пробормотал Беннет. — Тебе сегодня двойной паёк выдадут. А то ты похудел очень.
Прошло ещё несколько дней, минула неделя. Фрэнк смирился с тем, что его нововведения никогда не увидят свет. Но в один прекрасный день, их отвели не в прежний зал, а другой, где он радостью увидел ленту конвейера и оценил, что все было сделано по его чертежам. Все как он планировал. Он ощутил такой невероятный прилив восторга, что ему захотелось расцеловать даже охранника. Он задорно взглянул на хмурых товарищей и засучил рукава.
Проходил час за часом и Фрэнк уже осознал, что теперь ему приходится работать в пять раз больше. Никакого отдыха конвейер не давал. Хотя сейчас он двигался медленнее, чем Фрэнк планировал. Не все рабочие ещё освоили достаточно быструю сборку, но зато подвоз узлов стал равномерным. К вечеру, Фрэнк ощутил, как у него ломит спину, и мучительно болят ноги, а колени не сгибаются.
Когда стрелка часов подошла к 5, Фрэнк с облегчением вытер руки замасленной тряпкой и уселся на подножку очередного собранного агрегата, ожидая, когда его отведут вместе со всеми в барак.
— Ты чего, ублюдок, расселся? — услышал он грозный рык Дональда, который совершено недвусмысленно помахивал дубинкой-электрошокером. — Быстро за работу! Или получишь очередную порцию.
— Беннет сказал, что теперь работа будет 10 часов идти, — бросил Фрэнк, холодея от нехорошего предчувствия.
Дональд перекривился так, что его физиономия стала походить на рожу уродливого тролля.
— Кто тебе сказал, мразь? Как работали, так и будешь работать. До одиннадцати. Как всегда.
Детина взорвался гнусным хохотом. У Фрэнка вытянулось лицо. Он понял, как нагло его обманули. Это была ловушка. Никаких послаблений его предложение не дало. Выиграл только хозяин.
Через неделю, Фрэнк уже еле доползал до своей койки и валился без сил. Каждый день скорость ленты конвейера понемногу увеличивалась. Он специально предусмотрел это в расчётах, чтобы люди могли освоиться, выйти на его средние показатели. Но хозяину, видимо, этого показалось мало. Он понял, что увеличивая скорость, можно добиться ускорения сборки. Если сборщик не успевал, в «награду» получал плетей по полной программе.