Есть ли снег на небе

Шехтер Яков

Прошла неделя, другая, минул месяц, и члены совета с величайшим недоумением заметили, что в налаженном механизме общественной помощи беднякам что-то разладилось. Стали искать, в чем дело, пошли по цепочке. Первым наткнулись на мясника, он стал жертвовать втрое меньше мяса, чем раньше.

– Что произошло? – спросили члены совета. – С тобой все в порядке?

– Со мной все в полном порядке, – ответил мясник, – просто я больше не могу столько жертвовать.

Такие же слова произнес и пекарь, и зеленщик, и продавец одежды и даже дровосек. Правда, будучи

человеком простым и неискушенным, дровосек обмолвился, что дал клятву и поэтому обязан молчать.

В темноте непонимания забрезжил тонкий лучик света. На следующий день дровосека вызвали в раввинский суд. Возглавлял его главный раввин Кракова Гершон-Шауль Хеллер, автор знаменитого комментария к Мишне под названием «Тосефет Йом-Тов».

При виде множества раввинов и самого автора «Тосефет Йом-Тов», дровосек смутился и оробел. Услышав постановление суда, что из-за общественной важности дела он полностью освобождается от соблюдения клятвы, он тут же все рассказал.

Выяснилось, что многие-многие годы за дрова для бедняков, которые он жертвовал от своего имени, платил скряга Шимон. С самого начала он потребовал никому не рассказывать об этом, а незадолго до смерти взял с дровосека клятву.

Картина начала проясняться. В суд одного за другим стали приглашать продавца одежды, зеленщика, пекаря, мясника, и те, будучи освобожденными от клятвы хранить тайну, один за другим слово в слово повторили то, что уже рассказал судьям дровосек.

– Реб Шимон не захотел воспользоваться в этом мире даже крошкой заслуги выполнения заповеди, – подвел итог «Тосефет Йом-Тов», – а предпочел все перенести в мир будущий. Потому решение похоронить его у забора и написать на могильном камне «Шимон-скряга» вполне его устроило. Но как же мы можем показать людям, что он вовсе не скряга, а большой праведник, чьи поступки достойны хвалы и подражания?

Если мы перенесем его прах на самое почетное место кладбища и поставим памятник, подобающий его праведности, тем самым нарушим его волю и перенесем в наш мир часть вознаграждения, чего ребе Шимон не хотел делать. Как же поступить?

Были предложены разные варианты, но в конце концов «Тосефет Йом-Тов» решил следующим образом:

– Сегодня перед лицом суда я завещаю: когда придет срок, похоронить меня рядом с реб Шимоном. У этого человека огромные заслуги и лежать рядом с ним большой почет.

Так и поступили. Настал час, и когда «Тосефет Йом-Тов» перешел в мир иной, его похоронили рядом с Шимоном-скрягой. С тех пор уже почти две сотни лет все, кто приходит молиться на могиле знаменитого праведника и мудреца, молятся также и за Шимона-скрягу, историю которого рассказывают наряду с деяниями самых больших чудотворцев.

Они до сих пор лежат на старом еврейском кладбище в самом сердце Кракова. И если вы удостоитесь там побывать, не забудьте отыскать место возле забора, где покоятся рядом два великих человека.

После похорон Шимона-скряги прошло пятьдесят или семьдесят лет, уже никто не помнит точной цифры, да она и не важна. История, которую мы сейчас расскажем, внешне никак

не связана с этим событием. Но только лишь внешне.

По Широкой, главной улице Казимежа, в полном смятении брел нищий. Вообще-то мало кто ожидает от голодного оборванца хладнокровия и присутствия духа. Обычно такие качества – привилегия благополучных людей, уверенных в будущем. Но даже для нищего, постоянного пребывающего в растрепанных чувствах, этот был взъерошен по-особенному.

Навстречу ему попался другой нищий, который сразу заподозрил неладное:

– Эй, Хаим, что случилось? На тебе лица нет.

– Ох, Йоси, Йоси, скоро на мне не будет не только лица, а вообще ничего. Я серьезно заболел.

– Всевышний дал врачам право лечить. Иди к ним.

– Был и даже получил рецепт на микстуру. Врач сказал, очень сильное средство, должно помочь.

– Ну, вот и славно, пей лекарство и будь здоров!

– Все, да не все. Лекарство стоит двенадцать злотых, а у меня только девять. И те не мои, наскреб со всех знакомых, в ногах валялся, слезы горькие лил, чтобы пожалели и дали. Больше просить не у кого, а на лекарство все равно не хватает!

В кармане у Йоси лежали как раз три злотых. Деньги для нормального человека небольшие, но для нищего вполне приличная сумма. Как и где он их раздобыл, история умалчивает, но, услышав жалобу Хаима, Йоси без долгих раздумий сунул руку в карман и отдал деньги товарищу.

Рассказывать о своем поступке он не стал, подумаешь, три злотых, кого удивишь таким пожертвованием?! Да и пожертвованием, честно говоря, назвать трудно – в глазах большинства людей уж больно незначительная цифра. Йоси просто промолчал, выкрутился как-то из образовавшейся денежной нехватки и зажил дальше, забыв о случившемся. Хаим купил лекарство, вовремя принял его и полностью вылечился.

Вот, собственно, и конец истории. Никто бы не вспомнил о незначительном поступке мелкого жертвования, если бы он не получил неожиданного продолжения.

Спустя несколько лет заболел один из мудрецов Казимежа. Уважаемый раввин, наставник многих, человек скромный и скрупулезный. Надо ли объяснять, что подобного рода качества никак не сочетаются с материальным достатком. Вопрос, который действительно хочется задать: почему болеют такие люди? Но кому его задашь, и кто вообще способен дать исчерпывающий ответ, кроме Того, Кто Сам и посылает эти хворобы?

Спасти мудреца могла только очень сложная операция. В Краковском университете преподавал медицину многоопытный и умелый лекарь, который делал такие операции. Брал он дорого, весьма дорого, триста злотых. У мудреца не было и десятой части этой суммы, поэтому евреи Казимежа решили помочь. Попросили двух самых красноречивых шнореров – собирателей пожертвований – пройтись по богачам квартала и уговорить каждого дать немного для спасения жизни мудреца.

Шнореры взялись за дело. К величайшему их удивлению, первый же богач, некий реб Лейб, живший на Широкой напротив синагоги Рамо, то есть в месте, уже говорящем о достатке и благополучии, сказал им: