Есть на Волге утес
Шрифт:
— Не все ли равно! — крикнул Стрешнев, подскочил к Никону, сорвал с него черный клобук с густым жемчужным крестом.
— Хватай, Родионко, хватай, — желчно сказал Никон.— Жемчуг раздели меж патриархами, а то они всюду за милостыней шатаются. Вот, на, хватай панагию— тебе, бражнику, на три пирушки хватит.
Стрельцы было подхватили Никона под руки, но он отринул их, вышел из церкви, сел в сани.
В земском приказе Никона переодели: сняли ман
тию, надели простую монашескую рясу. Снова пришел Стрешнев, скинул с руки меховую
— Великий” государь с поклоном к тебе. Прими рухлядь сию и деньги — едешь ты в путь дальний и многотрудный. И просит Алексей Михайлович прощения и благословения.
— Будем ждать суда божия, — угрюмо ответил Никон. — А деньги возьми себе. Скажи царю — Никону ничего не потребно.
Народу было сказано, что Никона повезут через Спасские ворота по Сретенке. Люди толпами устремились в Китай-город. Но сани и две сотни стрельцов незаметно выскочили из ворот противоположных.
Аленка не знала, что Никона привезли в Москву, и вышла из усадьбы, чтобы сходить и купить соли. Вдруг на улице показалась конная сотня стрельцов — она проскочила мимо Аленки, осыпав ее снегом. Крытый сан-
нкй возок шел между сотнями, дверца чуть приоткрыта. Аленка бросила взгляд на дверь, вздрогнула. Она сразу узнала Никона: по горящим глазам, по бороде и впалым щекам. Возок был совсем рядом. Дверца приоткрылась шире, и Аленка услышала знакомый голос:
— Молись за меня, красавица.
4
Никон был повержен, вычеркнут из заглавного листа державной книги. Боярин Хитрово радовался более всех. Теперь место рядом с царем принадлежит ему одному. Правда, есть еще Стрешнев, но у него ни ума, ни хитрости. Оглядываться не надо. Можно и для себя пожить: отдохнуть, в дела вотчин своих вникнуть, гнездышка потеплее свить. И посадить в него рядо-м голубку...
Как-то после зимнего Николы донес Корнил-приказ-чкк боярину, что около ворот топчутся два подозрительных инородца и спрашивают они сторожа Алексашку.
— Я их прогнал, боярин, однако...
— Напрасно. Улови и приведи ко мне. Немедля.
Богдан смекнул сразу. Коль инородцы знают Алексашку, то они непременно из мордвы, с того самого За-болотья, о котором ему говорила Алена. Теперь им можно помочь, показать Алене свою силу и щедрость. Пока Кс-рнил догонял инородцев, боярин позвал Аленку.
— Полагаю я, пришли люди из Заболотья. Тебя спрашивают.
— Где они?
В палату ввели двоих парней в полушубках, меховых шапках, в лаптях с черными онучами. Аленка сразу узнала их — это были Миронко и Левка. Броситься к ним при боярине не посмела, да и они глянули на нее равнодушно — не узнали.
— Кто вы, откуда? — спросил боярин, когда парни поднялись с колен.
— Мы из-под города Кузьмодемьянска. Я черемис -ск;:й сотник Миронко, это брат мой Левка. А пришли мы от деревни Мумары...
— Зачем сторожа Алексашку искали?
— Мы в Москве второй раз. Тогда сторож Алексаш-ка нас в твой дом не пустил, но обещал,
— А ко мне нужда какая?
— Деревня наша от села Троицкого. Земли вокруг села монастырские, но нам, черемисам, еще при князе Акпарсе выделили особые земли...
— Наши деды, отцы их от леса очистили, раскорчевали, распахали, — добавил Левка. — Деревню зовут Мумары.
— Погоди, Левка. Посадили нас на ясак, мы его исправно платим. Но приехал воеводой в Кузьмо-демьянск Иван Побединский И' сказал, что теперь эти земли не наши, а монастырские, и если мы начнем называть эту землю своею, то будем биты кнутом нещадно.
— И выходит — теперь мы не ясашные, а крепостные люди! Мы думаем — воевода врет. Грамоты такой от царя нету.
— Почему вы ко мне пришли? На то есть земский приказ.
— Были мы там Дьяк шесть лисьих шкур да двадцать беличьих взял, а потом сказал, что надо в казанский приказ итти.
— Боярин Одоевский две кадушки меда взял, послал в хлебный приказ. Гам тридцать шкурок взяли— послали в приказ поместный.
— Потом были мы в дворцовом приказе. И там один дьяк нам добрый совет дал — идите, мол, к боярину Хитрово. Он, если пообещает, сделает. Вот мы и пришли. Помоги нам правду найти. Все что у нас осталось— прими в благодарность..
— Шуба медведя осталась, мед остался, воск. Лиса есть, белка, горностай.
— Я не Одоевский, на меха не падок. И помочь вам не могу — оружейным приказом ведаю. У меня пушки, а не земли.
— Смилуйся! Дьяк нам сказывал — выше гебя только царь.
— А сторожа Алексашку видели?
— Сказали, нет его.
— Как это нет? Есть, — и боярин кивнул на Аленку.
— Здравствуй, Миронко, — Аленка подошла к Му-марину, пожала руку. — А Гришка ныне не пришел?
Мирон выдернул рукав из ладони Аленкн, перекрестился в страхе:
— Если бы не голос твой — не признал бы никогда
— Будто в сказке! — воскликнул Левка. — Был ни-рень, стала...
— Вот оно шкурки любит, — сказал боярин, усмехаясь. — Если дары ваши примет — помогу. Напишу воеводе грамоту.
Миронко и Левка бухнулись Аленке в ногн.
5
Ушли с грамотой к воеводе Побединскому черемисские послы Миронко и Левка Мумарииы. Мед, воск и меха остались в кладовых боярина. Богдан снова позвал Аленку.
— Ты, я помню, о Заболотских людях просила?
— Просила.
— Может, и им грамоту дать?
— Дай. Только поможет ли она?
— Я от имени царя пишу. Только чем ты отблагодаришь меня? .
— Я для себя, боярин, ничего не прошу. Черемисы тебя мехами отблагодарили, а Заболотские за тебя богу помолятся.
На масленой неделе появился человек от Дениски. Аленка шепнула ему, что Никона отвезли на Белозеро, в Ферапонтов монастырь.
из расспросных речей в Разрядном приказе