Есть на Волге утес
Шрифт:
— На кого похож! Не мыт, не чесан, неделю не был в приказе. Там сказали, что Богдан Хитрово болен, а он бражничает.
— Опять ты, — вяло промолвил боярин. — Садись, пей.
— Выпить не мудро. Как опохмеляться будешь?
— Фряжское есть, брага.
— Лучше скажи, что с тобой? В молодости не пил, а уж ныне...
— А ты слышал присказку — седина в бороду, бес в ребро? Наваждение на меня нашло, Янка. Совсем из колеи выбился. Муку терплю.
— Ключница виной? .
— Она. Околдовала и все тут.
— Скоро мукам твоим конец. Подведена
— Врешь! Напугать меня хочешь.
— Если бы... Сам Алексей Михайлыч указал. Родьке Стрешневу. А тот вчера Шихарева на дыбе ломал, то и гляди наш черед придет. А девку схватят, если уж не схватили.
— Как узнал? От кого?
— Тот же Санка Хитрово... Монастырский донос скрыть он не мог.
— Об этом я сам Матвееву сказывал. Тут ничего лихого не усмотрено.
— Теперь усмотрели. Будучи у Никона, девка ему вести от Разина передавала.
Хмель соскочил с боярина, словно седок с лошади. За связь с разбойником государь карает жестоко. Девку схватят, на дыбе она такого наплетет...
— Что будем делать, Янка? — Боярин обхватил голову руками. — Этак и я за Васькой Шихаревым вслед пойду.
— И мне застенка не миновать, дядя. Тут не в одной девке суть. Стало известно — царская свадьба скоро.
— Свадьба при чем?
— А при том. Царицей будет Наташка, Кирилла По-луэктова дочь.
— Вот как! Артамошки Матвеева руку чую. Нарышкины его родня. ’
— Догадался, слава богу. Теперь голова посольского приказа далеко пойдет. Мы с тобой — ему помеха. И на тебя, и на девку столько в тайном приказе накручено — не выплывем.
— Выходит, нам надо животы свои спасать. Думай,
Янка. У меня в голове один хмель. .
— Я уж думал. Надо попа Савву в бега послать. Пустить слух, что, мол, утек с девкой.
— Так ведь поймают!
— Пусть поп бежит один, а девку мы спрячем.
— Где?! Если она под «Словом и делом» — на дне моря сыщут.
— На дне, может, и сыщут, а если ее в Барышевские болота спрятать, в именье твое? Савву пусть словят, на нем вины нет, а он про девку скажет: «Утекла, мол, в Литву».
— Пошто в Литву?
— При дворе ее за цыганку чтут. Корнил слух пустил, что она из Литвы. В Барышеве ее искать никто не надоумится.
— Кто ее туда увезет?
— Я увезу. Государь только что указал мне ехать в Танбов на воеводство. И велел сделать невелик крюк— через Нижний Новгород и Кузьмодемьянск. В обоих городах велено мне усмотреть крепости и увезти по шесть пушек малых со стрельцами и пушкарями. Пушки те пойдут водой по Клязьме через Гороховец, а я коньми через Муром. Никого, окоромя слуг моих, со мней не будет.
— Девка — не иголка...
— Ей в портках ходить.не привыкать стать. За слугу
сойдет. Давай, зови Савву и девку зови... ’
Пристав Степанко Наумов теперь снова служит в тайном приказе. И кто знает, как бы пошли дела по ро« зыску девки-ведуньи, если бы не он. Послали Степку с двумя стрельцами в дом боярина
А на подворье у боярина переполох. Ключница и поп ночью утекли не ведомо куда. Другой бы вернулся в приказ, доложил кому следовало и все тут. А Степка стал размышлять. Вспомнил Никона, монаха Иойля, цыганку из Литвы, связал все воедино и понял — тут дело не простое. Давай шнырять по подворью, спрашивать. Поговорил с бывшей ключницей Агафьей, с конюхами, с Корнилом, а уж тогда и пошел, да не в тайный приказ, а сначала к Артамону Матвееву.
Стольник выслушал Степку спокойно, сказал:
— Подождем малость. Их, я мыслю, днями словят.
— Попа, может, и словят, а девку — нет.
— Пошто так?
— Девка сия —оборотень.
— Я в такие сказки не верю.
— Поверь, Артамон Сергеич. Долгое время она была парнем. Сторожила двор.
— Знаю.
— За хождение к Никону положили ее под розги. А она возьми и'обернись девкой. У Никоиа она сказывала, что мордовка. Ее снова под розги. Хвать, а она уж цыганка невиданной лепоты. И так боярина околдовала, что Богдан Матвеич сделал ее ключницей, заместо того, чтоб как колдунью сжечь. Старая ключница Агафья сказала мне — колдовство ее так крепко, что боярин не может без нее жить. Стало быть, он ее спрятал.
— Как мыслишь —где?
— Вот этого я не знаю.
Отпустив Степку, размышлять стал стольник. В оборотней Артамон Сергеевич и впрямь не верил. Не поверил и в то, что Хитрово отпустил ее в бега. Уж кто-кто, а он-то знал — ее поймают. Прятать в усадьбе бессмысленно, но в одном пристав прав — девку увезли. Но кто и куда? Только в какую нето вотчину? И увез ее Янка Хитрово. И причина тому не только любовь боярина.
4
Идет возок по дороге ходко, сзади двадцать осброен-ных холопов верхом скачут — на случай разбойного нападения.
Вдруг на подходе к Мурому, в густом лесу, где Илья Муромец с Соловьем-разбойником бой держал, догоняют возок синекафтанники. Человек десять. Яков не зря прозвище Хитрово носит — стал смекать. Синие кафтаны — значит, московские стрельцы. В погоню идут — стало быть, за девкой. И, недолго думая, на повороте вытолкнул Аленку из возка: «Беги з лес». Не успела девка шмыгнуть в чащу, как сзади крик:
— Думный воевода Яков, стой! — Голова стрелецкий осадил около возка коня, соскочил на землю. — Государево слово и дело, воевода. Велено нам обыскать твой возок.
— А что стряслось, голова?
— Ведомо стало государю, что везешь ты литовску девку — волхвуныо, кояя хотела на великого князя порчу наслать.
— Ищи, — воевода распахнул дверцу возка, выскочил на дорогу.
Стрелец заглянул в возок, ткнул древком бердыша в шкуры, брошенные на дне, спросил:
— Слуги все при тебе?
— Вот они, все тут.
Стрелецкий голова приказал холопам спешиться, снять шапки и растегнуть кафтаны. Стрельцы начали щупать у мужиков под рубашками. Потом рассыпались по обе стороны дороги...