Есть упоение в бою("И вечный бой","Вечный бой","Бесконечная битва")
Шрифт:
— Ведь ты не сердишься на меня, а? — спросил он.
Красные пятна на лице человека-ягуара увяли. Доолдн глубоко вздохнул.
— Я действительно приходил в бешенство от твоего поведения. Но потом я сказал себе: «Ладно. Что поделаешь, если мой друг обезьяна — совсем безмозглый. Он из тех, кто сдуру кусает себя самого за пятку». После этого мой гнев прошел, и я просто беспомощен перед твоей глупостью и наивностью… Правда, парни?
— Чистейшая правда, — мрачно подтвердили Нэррл и Айчдохз, а Роозб опустил глаза и вытер их рукавом.
Их
— Сколько тебе лет? — спросил он каждого.
Выяснилось, что им от двадцати шести до тридцати трех, причем Роозб оказался самым молодым, а человек-бегемот самым старшим.
Считалось, что дожить они могли до шестидесяти.
— Но вы же прожили уже значительную часть своего срока, почти половину, — утешил их Модиун. — Стоит ли цепляться за оставшееся?
Аргумент его был принят без понимания, а человек-лиса выразил общее мнение:
— И надо же нам было попасть в столь дурацкое положение, став твоими друзьями!
Человек был ошеломлен. Он как-то не связывал эти два обстоятельства.
— Ты хочешь сказать, что в этом есть причина и следствие, — взволнованно заговорил он. — Но это же ложная посылка. Это совсем не так. Сначала совершили нужное, с вашей точки зрения, вы, а потом то же самое проделали люди-гиены. С позиций рационального мышления оба эти случая не связаны. И хотя вы думаете наоборот, это — не так.
Он вдруг ощутил, что друзья его совсем не понимают. Вид у них стал какой-то отсутствующий, но было совершенно ясно, что они недовольны своей судьбой. Тут он почувствовал к ним жалость и продолжал:
— Вы же должны понять, что до сих пор ещё никто не смог определить, в чем заключается смысл жизни. Поэтому каждый вид должен быть сведен в небольшую группу, в которой каждая личность несет в себе всю совокупность генов, то есть генетическую расовую наследственность, и ждать! А поскольку каждый вид в настоящее время представлен на Земле достаточно большим количеством особей, то нет причины цепляться за столь однообразное существование. Bonkme вероятно, что в ходе этой экспедиции, связанной с завоеваниями, вы бы могли погибнуть тем или иным образом.
В этот момент в дверь постучал охранник.
— Свидание окончено! Всем посетителям покинуть помещение! — выкрикнул он в окошечко, прорезанное в металлической двери.
— Одну минуту, — нетерпеливо бросил Модиун и повернулся к друзьям. — Так что же вы об этом думаете?
Совсем уж гигантская слеза скатилась из глаза и потекла по щеке Роозба.
— Прощай, дружище. Не знаю уж, что и сказать тебе, но чувствую одно — намерения твои добрые. — И он протянул ему руку для пожатия.
Модиун глубоко вздохнул, как Доолдн.
— Я начинаю думать, что, если вы так полагаете, вам лучше уйти отсюда вместе со мной. Совершенно ясно, что вам не нравится то, что происходит. Я сообщу властям, что вы считаете наказание неприемлемым. Хорошо?
Вся четверка
— Как же мы можем выйти с тобой? Ведь снаружи вооруженная охрана.
Человек махнул рукой.
— Я просто потребую, чтобы она вас выпустила. Совершу минимальное воздействие на мозг стражника, и мы сможем продолжить нашу дискуссию у меня в каюте.
Тут ему в голову пришла мысль, что могут возникнуть всякого рода неприятности. Пожалуй, лучше было бы предварительно поговорить с хозяином нунули. Впрочем, это потребовало бы времени.
Прошло уже около часа после того, как все пятеро собрались в каюте Модиуна, когда раздался резкий звонок. Модиун открыл дверь и увидел высокопоставленного офицера-гиену. Тот почти прошептал, обращаясь к человеку:
— Я снова получил приказ попросить вас проследовать со мной, чтобы встретиться с хозяином нунули. Не будете ли вы столь любезны пойти?
Модиун вышел в коридор, поставил вокруг каюты защитный энергетический барьер и ответил:
— Я готов следовать за вами.
После этого он захлопнул за собой дверь.
Он шел по коридору за человеком-гиеной и думал: придется доказать этому нунули нелогичность судебного процесса.
Пока лифт поднимал их все выше и выше, Модиун размышлял о том, что жизнь его в значительной степени осложнится, если придется защищать четверых своих спутников и самого себя все оставшееся время путешествия. Впрочем, пока они переходили от одного лифта к другому, ему в голову пришла мысль, что у нунули может оказаться какой-либо вполне приемлемый вариант решения проблемы.
Наконец второй лифт остановился. Человек-гиена бросил взгляд на пульт управления и, когда увидел, как на нем загорелся белый огонек, нажал на кнопку. Дверь бесшумно скользнула в сторону, после чего офицер-гиена сказал:
— Дальше вы пойдете один. Это частная беседа.
Едва Модиун переступил порог лифта, дверь за ним закрылась. Nm очутился в небольшой квадратной комнате, совершенно пустой, если не считать циновки, раскинутой на полу. А на ней на спине возлежал нунули.
Модиун сразу понял, что это совсем другой нунули, отличный от тех двоих, с которыми он встречался на Земле. И все же это был самый настоящий нунули. Вероятно, один был нужен на Земле, а другой — на корабле, чтобы выполнять предписанную ему комитетом работу.
— Вы застали меня в момент отдыха от моих многочисленных обязанностей, — произнес лежащий на полу инопланетянин.
Модиун быстро осмотрелся, но никакого другого входа не обнаружил. Да и вообще в стенах не было ничего похожего на отверстие.
— Это ваша каюта?
— Да.
— То есть это место вашего пребывания на корабле? — настаивал Модиун.
— Да. Наверное, вы подумали, что эта каюта значительно более скромная, чем та, которую предоставили вам?