Есть!
Шрифт:
Начав работать су-шефом, Гриша сразу понял, что к чему в «Эдельвейсе». В кухне Градовский появлялся редко, капризничал зато часто и сам готовил в основном только то, что умел, а удавалось ему немногое. Ребра гриль, грибной суп, четыре тривиальных салата, яблочный пирог с мороженым, и тот, кстати, делала кондитер Даша под немигающим присмотром шефа. Детский сад!
– Рыбу я не люблю, – признавался шеф Грише, – да и какая у вас тут в Сибирях рыба?
Гриша кривил рот – ну и что? Ему тоже не все продукты нравятся, но для шефа такие вольности недопустимы. Тем паче что и в Сибирях при желании можно найти
– … Ах, Италия! – вздыхала Нателла, глядя на снежный сугроб, из которого им предстояло выкапывать машину. – Как хорошо там было, помнишь, Гриша?
Гриша помнил. До сих пор горло перехватывало от аромата моденского уксуса – коричневого, как шоколад. Влажное, будто рисовое поле, ризотто, мясистые ломтики белых грибов и желтая сочная полента. И флорентийский бифштекс! Когда его проносили мимо, Нателла буквально катапультировалась с места и ткнула пальцем в дымящуюся – чужую, между прочим, порцию: «Хочу!»
Меню свое Гриша назвал просто, но с горчинкой: «Сказки об Италии». Пасту он отлично делал сам, а для хорошего соуса, как известно, нужны только фантазия и стремление к утилизации завалявшихся продуктов. В Модене знакомый повар научил Гришу готовить соус с вялеными помидорами, и у Малодубовых с тех пор всегда водились душистые и морщинистые, как щека любимой бабушки, томаты. Ну а лук, чеснок и зеленушечка в России не проблема – вот вам и паста № 1, названная в честь Нателлы.
– Спагетти с нутеллой? – хмурился залетный итальяно веро, листая меню в «Эдельвейсе», а Ленка Палач, взятая по Гришиной протекции старшей официанткой, важно отвечала, что в виду имеется не шоколадная замазка, а женское имя и что спагетти, натуральменте, кон помодори секки. И пусть итальянцы воспринимают знание их чудесного языка чужестранцами как абсолютную норму жизни, этот все же присвистнул вслед Ленкиной попе, уходящей в дымящуюся, как поле боя, кухню, где властвовал великий су-шеф Малодубов.
«Су», впрочем, вскоре отпало – сошло легко и безболезненно, как кожица с запеченного перца.Салат из разноцветных перцев с обжаренными кедровыми орешками и моденским уксусом Гриша назвал попросту – «Модена». Суп из белых грибов с фенхелем – «Тосканская мелодия». А флорентийский бифштекс (почти получился, почти правильно!) и тирамису повар никак называть не стал – они сами себе имена, вот имен-но! Еще несколько блюд – и можно представлять новое меню.
Единственный вопрос: как сказать об этом Градовскому? Разомлевший в хозяйкиных объятиях, как сытый кот, шеф давным-давно впал в творческую летаргию, но не зря внешностью
Преданная Ленка Палач советовала пойти напрямую к Эльвинкиному мужу, но благородный (хотя с виду о нем такого и не скажешь) Гришаня никогда не смог бы начать сольную карьеру с подлостей. Нет! Благородный су-шеф Малодубов дождался, пока окончательно расслабившийся Градовский уехал с Эльвиной на курорт, и в их отсутствие опробовал меню на желудках трудового коллектива, Нателлы и ее знакомых журналисток, насколько прожорливых, настолько же и болтливых.Это была прекрасная идея – позвать пишущих девиц на огонек и накормить под Челентано так, чтобы даже в животах у них урчало исключительно на итальянском языке! Нателла в то самое время пристреливалась к профессии гастрокритика – ей нравилось пробовать от всего помалу и оставлять еду на тарелке, что Гришу раздражало бы в любом другом человеке, но всегда прощалось восхитительной Н. Наталья Восхитина – такой псевдоним сочинила для себя Нателла, подписав им первую заметку о новом – на редкость удачном! – итальянском меню «Эдельвейса».
Благодарные девицы, удачно переварив дармовой ужин, разразились не менее восторженными сочинениями – и вот Гриша стоит пред разделочным столом, как у гильотины, выслушивая акающую ругань шефа.
– Как я посмел? – переспросил Гриша, глядя при этом глаза в глаза Эльвине Куксенко, раздувающей ноздри – не то от злости, не то от голода. – Да вот посмел, и все. Надоело позориться перед клиентами – второй год подаем одно и то же. Твои ребра всем поперек глотки стоят!
Обидеть художника, как известно, может каждый, но не каждый художник будет нести обиду, как крест, – красиво и смиренно. Анатолий Градовский с детства был приучен брутальным папой давать сдачи всякому, кто заслужил: и сейчас он налился кровью, схватил любимый нож и так нехорошо, гортанно вскрикнул, что Гриша отшатнулся в сторону. Гришин папа всегда учил сына решать проблемы мирно и желательно – словами.Ленка Палач завизжала, как поросенок перед забоем, прочие работницы вторили ей по мере сил, и никто не знает, чем бы кончилось дело, если бы под руку Грише не скользнула гладкой муреной рука Эльвины Куксенко. Без всякого желания и, более того, с ужасом Гриша отметил, что рука эта нежна и однородна в своей нежности, как идеальное суфле.
– …Гриша умеет вкусненько, а Толька надоел, – томно объяснила Эльвина кадровые перестановки в «Эдельвейсе» мужу.
Анатолия Градовского сослали в ресторацию быстрого питания, а Гриша примерил наконец колпак шеф-повара – сел как влитой!
От Эльвинки он отделался с трудом, но «Эдельвейс», впрочем, все равно закрылся – не пережил 98-го года. Зато один из его клиентов, знаменитый городской деятель Юрий Карачаев, не забыл талантливого белобрысого повара и пригласил возглавить первый в городе ресторан итальянской кухни. Гриша предложил назвать ресторан «Модена», и Карачаев, пожевав с минутку губы, согласился.Нателла к тому времени окончательно срослась с волчьей шкурой гастрономического критика – и хлестала рестораторов статьями, как перчаткой, – по щекам. «Модену» она, ясное дело, всерьез не задевала, а лишь изредка деликатно покусывала – будто заигравшаяся кошка.