Естественный отбор
Шрифт:
— Я ей кину! — нахмурился Коробов. — И не такая Олька дура.
— Нет, Виктор, от греха подальше, вопрос с вурдалаком Скифом советую решать кардинально. Чтоб голова потом ни у кого не болела.
— А с чего она так болит у тебя? — усмехнулся Коробов. — Аль не оставил мысли взнуздать мою бизнес-леди?
— Куда уж мне! — ткнул пальцем в свою плешивую голову Походин. — О тебе думаю, Виктор, о тебе… На правах, так сказать, старого друга семьи. На всякий случай я дал своим людям команду переправить вурдалака транзитом в Сибирь, с Ольгиных глаз подальше.
— Скиф
— Из них. Морока одна с новоявленными казаками и этим гребаным «братством», — вздохнул Походин. — Грызутся промеж собой, как кобели в сучью течку. Раскололись на белых и красных, на монархистов, анархистов и еще черт знает на кого. А часть и вовсе к фашистам переметнулась.
— Пусть пока грызутся. Так-то их держать в узде легче… Скоро кинем им, как собакам, кость — и замаршируют по Эсэнговии все в одном строю. Русские любят, когда им указывают, куда маршировать. А насчет Скифа… В Чечне-то, когда пришлось воевать в городских кварталах и в горах, обосрались там наши хваленые генералы. Я специально справки навел — в городах и в горах Скиф сам воевать умеет и других научить может. Смекаешь, о чем я, Трофимыч?
— А что, скоро? — шепотом спросил Походин.
— События в России развиваются сам видишь как, — уклончиво ответил Коробов. — А не брешут, что Скиф предсказывать будущее может?
— Этого не отнимешь. Какие хворости России-матушке на десять лет вперед предсказал, все с точностью, как в аптеке, сбылись…
— Наш он тогда, — чему-то ухмыльнулся Коробов и повернулся к Походину. — Ты вот боишься, что он с Олькой моей опять спутается, а чем он хуже голубого аида, которого ты ей подсунул?.. Да хоть бы и спутаются они, тогда-то он точно наш будет. По-моему, хорошо звучит: русский Рембо для бизнес-леди. А потом Скифа с его-то харизмой балканского героя и страдальца от большевиков можно в атаманы к дончакам определить. Такого атамана Всевеликого войска донского ваши «наперсточники» через колено, понимаешь, не переломят.
— Присмотреться бы сперва, что он за фрукт стал.
— Ты в это дело не встревай, — бросил Коробов. — У меня в Москве есть кому присмотреться к нему.
— Скиф и тогда волк был, а теперь матерым, поди, волчищем стал, — обиженно вздохнул Походин. — Взять хотя бы его предсказания… Колготно с такими, которые без пользы для себя на рожон прут.
— На кобылицу мою необъезженную намекаешь, Трофимыч, на Ольку? — бросил на Походина злой взгляд Коробов.
Тот развел ладошками.
— Ничего, — озлился Коробов. — Она при деньгах взбрыкивает, а останется с голой жопой, шелковой станет.
— Тогда-то да, — согласился Походин. — Только клиентов бы не растерять, пока она обдумывает, переводить на тебя свои счета или нет…
— Клиентов на развалинах Совдепии на наш век хватит.
В зал влетел на роликовых коньках Карл. Хмурое
— Наследник мой! — с гордостью сказал он. — Кровь-то их голубую немецкую я разбавил нашей мужицкой, к жизни цепкой. Подрастет Карлушка, всю Танзанию с потрохами ему из рук в руки передам… А там, глядишь, скоро и старая сука Россия к нашим ногам подыхать приползет… Есть теперь у Коробова для кого и чего жить, Трофимыч, есть, мать твою так! — выкрикнул он и закружил малыша по залу, со стен которого смотрели на них надменные немецкие бароны всех поколений Унгернов: от крестоносцев-тамплиеров до офицеров Третьего рейха.
— Может, все ж в нашу веру окрестишь наследника? — осторожно заметил Походин. — Подумают еще — совсем, мол, онемечился Коробов.
— Кто подумает? — побагровел тот. — Эти, которые с тобой прилетели? Я ж не думаю, в православную купель их отпрысков совать или обрезание им делать…
Походин спрятал ухмылку в дряблый подбородок.
— Фрау Эльза в ее веру непременно хочет, — рассмеялся Коробов. — А мне плевать, в какую. Ты, Николаша, кажется, научный атеизм студентам преподавал, с Богом, так сказать, боролся?
— Задание такое было: КГБ прощупывал, чем подрастающее поколение дышит.
— А почему атеизм с богом боролся, а его полная противоположность в той науке даже не упоминалась?
— Дьявол, что ли? — перекрестился Походин. — Ну, не знаю…
— А я знаю, — перебил Коробов. — Чтобы скрыть само его существование. Теперь рассуди, к кому тогда мы — атеисты — ближе: к тому, с кем боролись, или к его противоположности, само существование которого, оказывается, нам «неведомо»?
— Чудны твои речи, Виктор! — опять перекрестился Походин. — Хочешь сказать, что русские наказание принимают за то, что сплошь атеистами были?
— Хочу сказать, что русские должны до конца определиться в своей вере. Вера в Его Полную Противоположность — тоже вера…
Увидев испуг в глазах Походина, Коробов громко захохотал.
Маленький Карл был смышленым и живым мальчишкой. Пока высохший, как щепка, пастор готовился к церемонии посвящения его в Христову веру, он шумно носился по собору на роликовых коньках и тормошил гостей, сгрудившихся у купели. Часть гостей не одобряла желания папаши Коробова крестить сына не по православному обряду, но не показывала этого. Другим было все равно…
Больше всех волновалась за исход церемонии фрау Эльза фон Унгерн-Коробофф. Не передумал бы в последнюю минуту ее непредсказуемый герр Виктор крестить Карла в веру ее предков. Она чувствовала себя подавленно среди одетых в дорогие смокинги русских, больше похожих в них на похоронных агентов, чем на удачливых бизнесменов. К тому же от их русских подруг пахло невыносимо резкими духами, и у фрау Эльзы начиналась мигрень. Встретившись глазами с Ольгой, держащей за руку Нику, она все же нашла в себе силы для страдальческой улыбки. Ольга сочувственно подмигнула ей.