Естественный отбор
Шрифт:
Сердце к сердцу…
Я пела! Нет, не в голос, я пела душой. Песню, которую слышала всего один раз в жизни. Песню, которую напел Хантон на студенческой вечеринке.
Тогда она расстроила меня, а сейчас я мысленно повторяла ее, как светлую мантру:
Все решено за нас уже на небесах, Быть или нет на звездных взвешено весах. Мы смело путь пройдем, назначенный судьбой. Я– Вольф…
– Мм…
– Это всегда так прекрасно?
– У нас будет всегда.
– Я счастлива…
– Я люблю тебя Петра. Я буду жить и дышать только ради тебя.
– У-у-у. А как же наши дети?
– Они – это тоже ты…
– И ты…
– И я…
Рассвет. Наш первый рассвет… Мы встретили его, обнявшись, на берегу моря, еще теплого и удивительно спокойного. Это в Фонландии осень, и природа уже закатила гала-концерт, расцветив мир в оранжево-желтые краски и устроив прощальный бал-листопад. А здесь, на берегу южного моря, бархатный сезон. Тут можно еще купаться в ласковых волнах и подставлять разгоряченное тело шаловливому ветерку.
– Как стремительно все изменилось в моей жизни. – Я прижалась к плечу Вольфа, запустила пальцы в его буйную шевелюру и слегка ее потрепала. Серебряная прядка выбилась из копны каштановых кудрей. – Три месяца назад я была беззаботной девчонкой, едва распрощавшейся с детством. А сейчас я замужняя женщина… да еще королева… хи-хи… хиппов. – Я залюбовалась светлой прядкой, намотала ее на палец. И тут до меня дошло, с чем я так беззаботно играю. – Во-о-ольф, у тебя седые волосы!
– Да, любимая. Я знаю, – вздохнул он печально.
– Почему? То есть откуда?
– Я не хотел, чтобы ты видела. Не успел закрасить, – улыбнулся он невесело.
– В этом виновата я?
– Нет. Но ты – причина. Я не пережил бы твоей смерти! Я не хотел второй раз проходить через ЭТО…
– Ты уже терял любимую? – тихо прошептала я.
Сердце мое сжалось, словно губка, от жалости к нему. Но мне казалось, нет, я была уверена в том, что жалость моя ему сейчас совсем была не нужна.
– Как-нибудь потом, не сейчас, я расскажу тебе.
– Я что, похожа на нее? – спросила, не надеясь на ответ.
– Внешне нет. Но ты такая же независимая, самостоятельная и отчаянная. – Он крепче прижал меня к себе и поцеловал в висок. – И если тебе снова приспичит вляпаться во что-нибудь жутко опасное, захочется пощекотать свои нервы, то я буду стоять рядом с тобой. Всегда.
– Спасибо. – Я счастливо улыбнулась.
Как хорошо, что он понимает, что замужество не сделает меня уютной домашней кошечкой. Нет, в определенные часы я буду ею. Буду ласковой, мурлыкающей… Но в остальной время… Заборы, крыши, верхушки деревьев будут звать и манить меня, обещая веселые приключения и непередаваемые ощущения. Эх, ходить нам драными.
Я хихикнула, представив королевскую чету хиппов, вылезающих из какой-нибудь перспективной пещеры, наперевес с метровым мослом вымершего дракона. Или спасающих свои неугомонные задницы от диких папуасов, вознамерившихся запечатлеть на этих самых частях тела историю
Кстати, после ночи любви светлые розовые знаки на наших запястьях стали темно-красными, почти черными. Надо будет потом уточнить у Танаис, что это значит, хотя предположения на этот счет имеются, и даже вполне очевидные.
Вольф поинтересовался, над чем это я тут тихо хихикаю сама с собой. Я рассказала о своих фантазиях. Жалко, что ли…
Он уставился на меня вытаращенными удивленными глазами, хлопнул себя по лбу и спросил:
– Ты что, из памяти информацию добывать умеешь?
– Откуда?
– Так я тебе рассказать должен был про чулан!
– Про чулан?! – Чулан. Так хиппы называют склад с невостребованными находками, которые, по их мнению, не годятся для продажи. Но они их бережно складывают в этот самый чулан. – Ты что, там был?
– Набегом. Глянул одним глазком, прикинул, чего хиппы туда натаскали… Петь, знаешь, там столько всего!
– Аха, они говорили, но я туда так и не попала. Это же совсем в центре пустыни. Туда долго идти надо.
– А мы с МГТ хоть сейчас можем посмотреть. Ну ты как, согласна? – В глазах Вольфа промелькнул уже знакомый мне огонь научного азарта. Он был готов немедленно топать в пустыню к хлоровой бабушке и копаться в пыльных экспонатах.
– Не-э-э, – помотала я головой, с сомнением глядя на этого энтузиаста-археолога. – Во-первых, я хочу спать. Во-вторых, я хочу есть. Нет, есть я хочу во-первых. А потом – с огромным удовольствием! – и одарила его блаженной улыбкой.
– А у меня ничего съестного нет, – сокрушенно доложил муж.
– Мужчины… Совсем ничего? – Он подтвердил отсутствие провианта. – Тогда показывай, где тут у тебя сети?
– Зачем?
– Рыбу ловить. Потом жарить. Потом жену кормить, тебя кормить… Я вообще-то проглотик! Ты что, не знал?
Вольф смотрел на меня с такой нежностью, что я передумала идти на рыбную ловлю и решила посвятить это время любимому мужу. Поголодаю еще немножко, с меня не убудет.
В пески, исследовать залежи древностей, мы отправились через три дня, которые посвятили переговорам с многочисленными родственниками и представителями хиппов, значащимися как посол и… второй посол, оспаривавшими право на проведение нашей с Вольфом свадьбы.
Король Бернард, принц Алеард и принцесса Хлоя настаивали на том, что мы в первую очередь сами подданные королевства Фонландия, а уж во вторую – король и королева Темсарии. А Рихтер настаивал на своем длительном родстве со мной.
«Я ее с рождения знаю!» – этот его убойный аргумент разбивал все доводы и короля, и представителей хиппов, которые в свою очередь настаивали на том, что первые король с королевой просто обязаны провести торжество в Темсарии.
Мы с Вольфом тихо охлоревали от их споров, злобно обещая отметить свою свадьбу в узком кругу на две персоны на каком-нибудь необитаемом острове! Спорщики обижались, в сердцах отказывались от права первенства на проведение свадьбы, предлагая другой стороне немедленно приступить к ее организации, и снова углублялись в спор. И так по кругу. Точнее, по спирали.