Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе
Шрифт:
Таким образом, связь между эпистемологическими и онтологическими исследованиями в философии науки, возрастающий интерес к проблемам гносеологии и их акцентировка в философии естествознания были не просто результатом чьих-то вкусов и субъективных устремлений, а выражением потребностей неклассического этапа развития науки. Если учесть это обстоятельство, то в новом свете предстанут и те дискуссии между онтологистами и эпистемологистами, о которых написал в своей книге Л. Грэхэм.
Требование онтологистов ограничиться только философским анализом онтологических аспектов естествознания и разработкой соответствующих категорий было стремлением вернуться к классической ясности прежних философских оснований науки и непониманием того обстоятельства,
В конце 70 — начале 80-х годов в советской философии науки происходит новое расширение ее проблемного поля. Анализ философских вопросов фундаментальных областей естествознания дополняется разработкой проблем философии техники и технических наук. Но самое главное, в круг философских проблем активно включаются вопросы социологического и культурологического анализа науки. Если сравнить эти процессы с тем, что происходит в это же время с философией науки в других странах, то мы обнаружим примерно те же изменения. Исследования по философии истории науки начинают все шире включать анализ социокультурных факторов, участвующих в процессе роста научного знания, и дополняться исследованиями развития науки как социального института.
И вновь за всеми этими сдвигами в проблематике философии науки стоят реальные потребности самого естествознания, которое вступает на рубеже двух тысячелетий в новую переломную эпоху своей исторической эволюции.
Известно, что именно в последней трети XX в., наряду с неоспоримыми цивилизационными завоеваниями, которые дало человечеству развитие науки и техники, резко обозначились и некоторые негативные последствия этого развития. Глобальные проблемы, большинство из которых порождено самим научно-техническим прогрессом (проблема выживания человека в ядерный век, проблема экологического выживания, проблема человеческого здоровья и сохранения личности и т. п.), требуют поиска новых измерений этого прогресса, придания ему гуманистической направленности. Отсюда возникает тесная связь традиционных исследований философии науки с новыми нетрадиционными подходами: анализом глобальных проблем, проблематики человека и наук о человеке, исследованием социальных последствий развития науки и техники, их этических аспектов и т. п.
В советской философии науки все эти проблемы начали интенсивно исследоваться с начала 70-х годов, и это зафиксировал Л. Грэхэм в своей книге как факт, нуждающийся в особом историческом и философском осмыслении.
Проблема новых ориентаций научно-технического прогресса ставит вопрос об изучении тех изменений и тенденций, которые свойственны современному естествознанию как важнейшему составному компоненту этого прогресса.
Если с этих позиций проанализировать особенности современной науки, то можно обнаружить целый ряд существенных изменений, которые произошли в ней за последние десятилетия и которые позволяют говорить о становлении новой постнеклассической науки.
Прежде всего меняется предметное поле исследований: в орбиту научного поиска все чаще втягиваются исторически развивающиеся системы, которые, по-видимому, будут доминировать в науке ближайшего будущего. Этот тип объектов предстает как более сложный по своей системной организации, чем даже саморегулирующиеся системы, с которыми преимущественно работало неклассическое естествознание первой половины нашего столетия. Исторически развивающаяся система формирует с течением времени новые уровни своей организации, причем появление каждого такого нового уровня воздействует на ранее сложившиеся, меняет композицию их элементов и характеристики их прежнего фунционирования. Каждый из таких уровней исторического объекта выступает как сложная саморегулирующая система, относительно устойчивая фаза его эволюции, а появление новых уровней — как переход от одной самоорганизации к другой.
Среди эволюционных объектов, которые изучает современная наука, особое место занимают уникальные
При изучении «человекоразмерных» систем поиск истины оказывается связанным с определением стратегии и возможных направлений преобразования системы, что непосредственно затрагивает гуманистические ценности. В этой связи трансформируется идеал «ценностно нейтрального исследования». Объективно истинное объяснение и описание применительно к «человекоразмерным» объектам не только допускает, но и предполагает включение аксиологических факторов в состав объясняющих положений.
Исторически развивающиеся объекты, включающие человеческий фактор, чаще всего исследуются в рамках комплексных междисциплинарных программ. Появление таких программ, не отменяя прежней дисциплинарной структуры науки, вводит новые элементы в организацию научной деятельности. Они предполагают особый тип научных сообществ, объединяющих специалистов различных областей знания, зависят от определения приоритетных направлений, требуют предварительного соотнесения целей программы с той или иной системой ценностей, с гуманистическими ориентирами.
Механизмом такого соотнесения выступают социальные экспертизы научных программ, в ходе которых обосновываются приоритеты и в явном виде осуществляется своеобразная состыковка специфических для науки ее внутренних ценностных установок (установка на поиск предметного и объективно истинного знания, ценность новизны) с «внешними» социальными ценностями.
Все эти особенности современной научной деятельности приводят к существенным модернизациям исследований в области философии науки. В ней появляется пласт проблем, связанный с новым видением самой науки, — она начинает анализироваться в контексте особенностей ее социального бытия как часть жизни общества, детерминированная на каждом этапе своего развития состоянием культуры данной исторической эпохи, ее ценностными ориентациями и мировоззренческими установками.
Историю всех этих изменений в советской философии науки, равно как и в мировой философии, еще предстоит описать. В книге Л. Грэхэма лишь обозначены некоторые ее фрагменты. Дальнейшая работа в этой области представляет собой бесспорно важную задачу, но задачу особую, требующую новых исследовательских усилий.
Вообще мне не хотелось бы сосредоточиваться на отдельных недостатках и дискуссионных местах книги Л. Грэхэма. О них, в частности, написано в рецензии, опубликованной в журнале «Вопросы философии» [1077] , и с большинством замечаний рецензентов я солидарен.
1077
См.: Ахундов М. Д., Баженов Л. Б., Игнатьев В. Н.Естествознание и философия в СССР глазами американского ученого // Вопросы философии. 1988. № 10.
Подчеркну лишь, что узкой предстает трактовка Л. Грэхэмом диалектического материализма в целом как системы философии природы.
Тем более что набор принципов и представлений, которые автор полагает исчерпывающими для характеристики оснований диалектического материализма, явно неполон, в частности Л. Грэхэм почему-то не включает в их состав фундаментальный принцип «практической природы познания».
Я думаю, что очевидна несводимость философских проблем естествознания к общему массиву философского знания, и важно особо отметить, что запросы исторически развивающейся науки могут актуализировать лишь отдельные стороны и идеи той или иной системы философских взглядов, оставляя в тени другие.