Естествознатель. Книга 4. Зловещие топи
Шрифт:
– Но ведь вы, то есть Доланд, умер! Мне отлично это известно! – запальчиво возразил Артур.
Мужчина захохотал еще сильнее.
– Вот как? Ему известно! А ты там присутствовал лично, господин всезнайка?
– Да… То есть нет, но я точно знаю.
– Вот она, юношеская самоуверенность. А что еще ты знаешь?
– Дантрос убил Доланда – тот умер, защищая Ирионуса и меня.
– Опять двадцать пять. Но я-то жив. И сижу перед тобой. Этого доказательства тебе недостаточно? Не думал, что у старины Ирионуса такой упрямый сынок.
Клипсянин с досадой взглянул в серые насмешливые глаза, чуть вытянутое лицо, пытаясь найти сходство с Инком, но безрезультатно. Разве что волосы у Инка были похожего оттенка, но все же чуть темнее.
– Тогда, может, объясните мне, что вы тут делаете? Почему никого не уведомили, что остались в живых? Почему не известили Ирионуса, свою жену, Инка, наконец? – обвиняющим тоном воскликнул Артур, невольно повышая голос. Мужчина тяжелым взглядом вперился в юношу; на его лице уже не было ни тени улыбки.
– Полегче, парень, – угрожающе процедил он. – Если не хочешь получить еще
Артур резко вскинул голову; он уже и думать забыл про головную боль. Всем его существом постепенно завладел неудержимый гнев, и вспыльчивый клипсянин уже не мог контролировать себя в полной мере. Ему вдруг стало ужасно обидно за друга; достаточно было вспомнить, как Инк всю жизнь страдал из-за отсутствия отца, а потом трагически погиб, искренне полагая, что совершает подвиг, достойный памяти своего родителя, а этот самый отец, оказывается, все время скрывался на острове, никак не давая о себе знать! Разве так поступил бы любящий родитель? Разве так поступили бы Левруда, Ирионус, его мать? Страшная боль, вызванная потерей друга, затуманила юноше разум, и ему не пришло в голову, что как раз-таки Ирионус тоже не мог открыться своему сыну до поры до времени, ибо на то действительно имелись причины.
– Так, может, вам, как заботливому папаше, будет интересно узнать, что случилось с вашей семьей, пока вы тут прохлаждаетесь на этом острове? Может, захотите все-таки услышать о судьбе своего сына из моих уст? – звонкий обличающий голос Артура неестественно громко звучал в пещере, эхом отдаваясь в ее сводах. Жестокая оплеуха откинула его на каменный пол, заставив тут же прикусить язык.
– Успокоился? – насмешливо и совершенно спокойно поинтересовался господин Тукай, свысока взирая на коленопреклоненного юношу, с досадой потирающего ушибленную голову. – Если да, то садись в кресло, и мы потолкуем с тобой обо всем. Право же, Ирионус разбаловал тебя и, судя по всему, не научил разговаривать со старшими.
– Вы ударили меня, и я…
– Да. И ударю еще раз, поверь, парень. Я не особо-то дружу с политесом. Живу в пещере уже довольно давно и, видишь ли, порядком огрубел из-за отсутствия человеческого общества. И если какой-то наглый мальчишка проявляет ко мне неуважение, я готов показать ему его место.
– Уважение надо заслужить!
– Я его заслужил тогда, когда спас тебя и твоего отца, рискуя собой! Поэтому хватит скулить и выслушай меня.
Артур, пошатываясь, поднялся на ноги. В ушах гудело, а перед глазами все плыло, как если бы они долгое время находились на неустойчивой палубе корабля в открытом море. Последние дни были слишком тяжелыми во всех смыслах; только сейчас юноша вдруг понял, насколько сильно устал от пережитого. Как бы ему хотелось оказаться сейчас с друзьями! Преданными людьми, совершенно однозначными для него, которых не надо было разгадывать подобно сложному ребусу. Он бы, наверное, отдал все на свете за одно, пусть даже мимолетное свидание с Дианой. Вероятно, в его потемневших от грусти голубых глазах отразилась безысходная тоска, потому что взгляд беловолосого мужчины неожиданно потеплел.
– Ну, ну, – сказал он неловко. – Я совершенный дикарь, признаю. Но и ты, парень, уж больно языкастый.
Щека юноши сильно покраснела – последствие незаслуженного удара, но при этом вся его ярость улетучилась, как дым. Покачнувшись, он сел в любезно предложенное ему кресло и поднял глаза на хозяина дома.
– Вот видишь, все недопонимания можно решить мирным образом, без воплей, от которых у меня несварение желудка, – дружелюбно заметил Доланд. – Я знаю, что должен объясниться. Мы с твоим отцом были очень близки. И да, я находился с ним в момент трагедии. Наверное, ты уже знаешь о том, как погибла твоя мать.
Да. Он знал об этом.
– В городишке под названием Делия на нас с Ирионусом неожиданно напал неизвестный. И нам пришлось защищаться. Я помог твоему отцу переместиться, а сам остался, надеясь задержать неприятеля. Враг, кажется, являлся естествознателем, хоть и наделенным какими-то странными способностями, мне недоступными. Помимо этого, с ним были помощники – жуткие твари, не то гигантские пауки, не то скорпионы. Но я, без ложной скромности замечу, могущественный естествознатель, потому и выжил, несмотря на многочисленные ранения. Целую ночь провалялся без сознания, пока добрые люди не подобрали и не выходили меня. Моя сила позволила исцелить себя до конца. Что потом мне следовало делать? Увидев, какое несчастье поразило семью Ирионуса, я задумался. А что если враг (я тогда подумал, что это происки Вингардио) уничтожает всех естествознателей? В таком случае моя собственная семья оказывалась в зоне риска. Но жена моя не была естествознателем, поэтому я решил просто исчезнуть, убежать, чтобы сохранить их жизни. Я пошел на этот серьезный шаг, потому что знал наверняка: я не смог бы перенести потерю, подобную той, что случилась с моим другом в ужасную безлунную ночь в Делии. Мне казалось, я смогу уберечь свою семью, только навсегда исчезнув, вычеркнув все, связанное с естествознательством, из их жизни. И это решение, как ты понимаешь, далось мне с огромным трудом. Даже теперь, спустя столько лет, я стараюсь не помышлять о семье в своем разуме, чтобы не страдать слишком сильно… Ну так что, ты меня осуждаешь, парень? Считаешь сбежавшим трусом или жестоким злодеем, оставившим близких? – голос естествознателя звучал глухо и надрывно, как будто раздавался из-под толщи воды.
Артур устало прикрыл глаза; опять возникла эта ужасная резь в голове, как будто слова господина Тукая острой пилой входили в его воспаленное сознание.
– Я не имею права вас осуждать, простите меня, – немного подумав, тихо ответил он.
– Да и ты не серчай. Я тоже не имел никакого права тебя бить. Просто мне было больно слышать столь обвиняющие
– Я еще не ответил на все твои вопросы. Ты говоришь, что я тут делаю? Слушай же. Ты наверняка знаешь, что мы с твоим отцом и остальными естествознателями искали один очень важный свиток, дарующий и забирающий силу одновременно. Я подумал, что Вингардио или его приспешники ведут охоту на естествознателей именно затем, чтобы заполучить «Последнее слово единорогов». Вероятно, ему стало известно, что мы ищем этот артефакт, и, (как я подозреваю), скорее всего враг полагал, что свиток уже у нас. Впрочем, потом я узнал, что Вингардио пропал бесследно, стало быть, вовсе не он стоял за всеми трагичными событиями, произошедшими в Делии. Кто же мог оказаться этим бесчеловечным господином, отправившим на смерть жену одного из самых влиятельных естествознателей своего времени, Ирионуса? И главное, зачем? Я думаю, интерес его был связан с «Последним словом единорогов». Кто-то знал, что мы ищем свиток, и решил, что мы его уже нашли. Здесь возможны различные варианты. Если это Тень, то свиток ей нужен был по нескольким причинам: во-первых, она хотела, чтобы все оставшиеся естествознатели потеряли силу, а во-вторых, она сама заполучила бы некоторые естествознательские способности. Если свиток искал другой естествознатель, вероятно, он думал избавиться от конкурентов за власть. Если же за всем происходящим стоял простой человек… Возможно, он сам захотел обрести естествознательскую силу, не прилагая к этому никаких усилий. Как видишь, предположений великое множество, но какое из них наиболее верное, я не знаю. И потом, все перечисленные мною версии упираются в злополучный свиток, будь он трижды неладен, который, если я не ошибаюсь, пока так никто и не нашел. Поэтому после того, как мы расстались с Ирионусом, я продолжил работу по поискам артефакта. Ведь если бы я его отыскал и уничтожил – исчезла бы сама угроза для меня, моей семьи и других, оставшихся в живых естествознателей. Поэтому именно в дальнейших поисках я видел смысл своей жизни. Я не имел понятия, где он может быть. В библиотеке Воронеса его не оказалось. Где еще было искать? Я много читал, изучал записи первых естествознателей и в конечном итоге обнаружил весьма интересный факт: оказывается, «Последнее слово» сможет обрести только человек, обладающий чистым сердцем и бескорыстными намерениями, а также при условии, что он сам добровольно откажется от естествознательства. Только такому человеку откроется свиток. Это своеобразная защита, придуманная единорогами против тех, кто захотел бы использовать «Слово…» в своих корыстных целях. И тогда я догадался, почему никто из нас так и не смог обнаружить свиток. Мы уже были естествознателями, а артефакт открывался лишь тому, кто потерял силу и не захотел возвращать ее вновь. Таким образом, получается, чтобы найти свиток, мне нужно перестать быть естествознателем, что (как это ни парадоксально) без самого свитка невозможно! Замкнутый круг. Поэтому в какой-то момент я оставил бессмысленное занятие по поиску «Последнего слова», решив сменить данный вид деятельности на нечто более полезное. Не думай, что я оставил своих близких совсем без присмотра. Долгое время я наблюдал за семьей, равно как и за Ирионусом. Я знал, что ему пришлось оставить тебя в Клипсе. Понял я также, что кто-то ищет тебя, отправляя белых единорогов за мальчиками, похожими на тебя внешне. Меня заинтересовала данная история, так как я посчитал, что она должна была вывести на нашего общего врага. Тогда я стал следить за похищенными мальчиками. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что все они, один за другим, оказываются в Доргейме! Их приносили сюда и бросали, безжалостно оторвав от семьи и родного города. Эти мальчишки были из разных краев нашего обширного Королевства, но все они, как один, являлись точной твоей копией. По крайней мере, в детском возрасте. И я понял, что если хочу разгадать загадку смерти твоей матери Иоанты, то должен обосноваться в Доргейме, следя за всем происходящим, чтобы, по возможности, успеть вторгнуться в планы неприятеля и помешать ему. Собственно, я занимаюсь этим и по сей день. В стенах Доргейма обитает Тень. Этот факт даже не подвергается сомнению. Она руководит всеми процессами, происходящими в колонии. Но я не знал об этом с самого начала. Впервые я столкнулся с ее проявлениями в тот момент, когда ко мне на лечение привели мальчика, полностью потерявшего разум. Я тогда смутно понимал, как ему помочь, но моя сила естествознателя подсказала способ исцеления пострадавшего. Что же, дело было сделано, но нельзя было допустить, чтобы Тень догадалась о том, что у нее под боком существует естествознатель. Так около меня постепенно сложился круг сообщников, или же тех, кто когда-либо пострадал от злых воздействий врага. Так называемые Неприкасаемые. Это мои уши и глаза в Доргейме. С их помощью однажды я обнаружу Тень и непременно уничтожу ее, отомстив за все зло, что она причинила естествознателям, а в особенности – моему дорогому другу. Про свиток я уже даже не помышляю, но подозреваю, что враг все еще ищет его.
– Я понял теперь, почему Инк возлагал на меня такие надежды, – тихо, скорее для самого себя пробормотал Артур. – Он верил, что именно я найду свиток! Ведь я потерял свои способности в пещере, а потом добровольно отказался от них, следовательно, свиток должен открыться мне, если я случайно повстречаю его на своем пути!
– Вот как? – с живым интересом воскликнул господин Тукай. Серые глаза его загадочно блеснули в полумраке. – Может, ты уже его нашел, но только не знаешь об этом? Тебе не попадались какие-то древние свитки, письмена, принадлежавшие естествознателям?