Эта девочка моя
Шрифт:
– Может позвонишь Эдику? Пусть он с ним приедет разберется. Он как никак имеет вес среди.. бандитов, – приглушенно говорит подруга.
– Нет, Мариш. Ты что? Ты видела этого мажора и Блонди. Они явно не из простых. Не думаю, что Эдик вообще согласится. Я знаю его.
– Но, Лесь – Зверева боятся все, – с восхищением говорит Мариша, но я то знаю, как она любит преувеличивать значимость.
И я наконец-то решаюсь. Достаю телефон и набираю номер мамы.
– Привет, Лисенок, – звонкий голос мамы еще больше заставляет сжаться
– Мам, – всхлипываю, не могу сдержать эмоции.
– Олеся! Что случилось? – радость тут же пропадает из голоса женщины и на ее место приходит тревога.
– Мам, – срывающимся голосом начинаю снова, – мам, я … прости меня, мам.
И я начинаю плакать.
– Олеся! Олеся! – слышу голос мамы, но сказать ничего не могу.
Мне так стыдно перед ней.
Марина приходит на помощь. Она забирает у меня трубку:
– Тетя Оля, здравствуйте. Только не ругайтесь, теть Оль. Да все с Олесей нормально. Она просто нечаянно платье порвала за пятьдесят тысяч.
– Как? – слышу громкий мамин вопрос.
– Запуталась и упала. Правда не совсем так…
Но прежде чем Марина что-то успевает рассказать я забираю у нее трубку.
– Мам, я не пойду за Эдика замуж, – и отключаюсь.
– Ты что творишь, Лесь? Тебя Эдик того, прибьет…
Глава 2
– Анри, ты серьезно хочешь заплатить за это платье?
Вика округляет и без того большие глаза.
– Да жалко что-то мне ее, – пожимаю плечами.
– Жалко? Ты знаешь, что это означает? – искренне удивляется сестра.
На самом деле нет.
Я уже давно не испытываю подобных чувств. Наверно с тех самых пор, когда умерла моя крыса Лили. Напрягаю память, помню мне тогда было лет семь. У меня была белая крыска Лили и один раз я решил выпустить ее из клетки погулять. Зверек сбежал. А потом я обнаружил хвост Лили возле миски нашего кота Ганнибала. Вот тогда-то я и испытал это странное чувство – жалость.
Я грустил несколько дней. Даже помню ничего не ел в этот период, но отец быстро вытащил меня из хандры, когда привез мне точно такую же белую крысу. И я тоже назвал ее Лили.
Чуть позже понял. Что все… Абсолютно все, взаимозаменяемо. И даже любовь…
А тут, когда увидел эту невзрачное существо, с трудом напоминающее девушку, почему-то проникся к ней жалостью. Она была такая бледная, такая напуганная, как моя крыса Лили в тот день, когда я выпустил ее из клетки…
– Пятьдесят тысяч, карта? Наличные? – спрашивает сдавленным голосом продавщица.
– Картой, – кидаю ей.
– Анри, она же тебе разбила телефон? – сцепив зубы, произносит Вика. – Если отец узнает, он тебя растерзает. А если он у тебя спросит, куда ты потратил эти деньги, что будешь ему говорить?
Я потираю подбородок. Скольжу взглядом по бледной продавщице. Перевожу его к той
– Скажу, что ты меня заставила оплатить обед в ресторане, – криво улыбаюсь ей.
– Ах, ты подлец, – ударяет меня Вика кулачком в плечо.
– Ты и так мне задолжала, сестренка, за поход с тобой в магазин. Думаешь, мне в кайф ходить по бабским бутикам и выбирать тебе шмотки? Думаешь, у меня своих дел нет? – возмущаюсь.
– Ой, ладно тебе. Чего орать-то? Обед так обед, – смиренно соглашается она. – Но за айфон сам с ним разбирайся. Я тебе тут не помощник: – Когдаа самая ближайшая доставка?
Вика обращает все свое внимание на продавщицу, а я на примерочную, откуда доносятся громкие всхлипы. В сердце что-то дернулось и тут же исчезло. Нахмурил бровь. Что за черт!
– Вика, ты долго еще будешь трепаться? – сухо спрашиваю сестру. – Надоело.
– Конечно, надоело, брат. Не ты же женишься, а я. Так что потерпи еще немного. Я хочу, чтобы мой Эрнест потерял от меня голову окончательно в тот момент, когда увидит меня в свадебном платье.
– Вам очень! Очень подходит это платье, – улыбнулась продавщица, записывая наш адрес и телефон.
– А вы не знаете, кто эта марты…. Кхе, – откашлялся в кулак, – девушка?
Киваю на кабинку, в которой сейчас сидит моя должница.
– Нет, к сожалению, нет, – покачала продавец головой.
– Зачем? – толкает меня к выходу сестра. – Зачем тебе нужна эта беднота. Достаточно. Не позорь нас. На сегодня благотворительности хватит.
Кидаю последний взгляд на примерочную, когда мы уже выходим с Викой из салона, замечаю с каким довольным лицом продавец направляется в сторону примерочной.
– Вик, а может мы отцу скажем, что это ты разбила мой телефон? – отворачиваюсь и тут же забываю про мартышку, сосредотачиваюсь на решении насущной проблемы.
– Ну уж нет, Анри, ты мальчик взрослый, умей отвечать за свои поступки сам, – улыбается хитрой лисой сестра и я догадываюсь, что свадебный салон – это только начало, но я так же и догадался, что в конце дня, пусть я буду выжат, как лимон, но свой айфон я получу.
И пусть лучше я буду шарахаться по магазинам с сестрой, чем потом несколько недель выслушивать от отца, как я не ценю его деньги и какой я никчемный сын.
Хм. А моя никчемность заключается в том, что я пошел учиться на финансиста, как он настаивал, а не в инженерный. Да, у меня есть мечта. Я не хочу быть богатым мажором и жить за счет отца, считая его капиталы. И у меня есть проект, который не дает мне покоя и я сделаю все, чтобы воплотить его в жизнь.
– Анри, – сдергивает меня сестренка с Олимпа моих фантазий.
– Что? – прокашлялся.
Так замечтался, аж в горле пересохло.
– Теперь наш путь лежит в ювелирку, оттуда – в обувной, а дальше посмотрим, – лукаво подмигивает она.