Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время
Шрифт:
Но работа в ту тяжелую осень у него не ладилась. Он часто бывал на кладбище, вместе с матерью ухаживал за свежей могилой. Мать украсила ее еловыми ветками, цветущими хризантемами. Осень была на редкость теплой, цветы не мерзли. «Вокруг тихо, покойно и не хотелось уходить» [67] .
Тем временем – шла война!
Николая в армию не призвали: из-за поврежденного глаза он был признан негодным. Сергей был на фронте с первого дня войны – письмами близких не баловал.
67
Там
Кто-то из знакомых слышал от кого-то другого, что кто-то третий видел его в госпитале в Варшаве. Николай пытался навести справки и уже сам готов был мчаться в Варшаву, но пришло письмо от Сергея: он был жив и здоров.
Мрачное настроение начинало понемногу рассеиваться.
Николаю предложили сделать доклад в Московском обществе испытателей природы и еще один – в Петровке. Он с головой ушел в подготовку докладов, «сжигая себя на общественном деле». Надо было продолжать эксперименты по иммунитету растений в Петровке, на Селекционной станции.
Как ни горька была утрата материалов заграничной командировки, но самый ценный груз на морское дно не ушел: он был упакован в его голове. Николай вернулся обогащенный новейшими идеями века и всей суммой знаний, что накопила наука о возделываемых растениях.
Начинается новый этап, который продлится до конца его жизни. Теперь уже он будет обогащать биологическую науку.
Конечно, такое деление условно. И до первой поездки за границу он удивлял современников зрелостью мысли и публиковал оригинальные исследования. А после возвращения и до конца своих дней он будет жадно следить и вбирать в себя всё лучшее, что накапливалось в науке, что творилось «на глобусе», как он любил говорить. Но до первой заграничной командировки стремление вбирать в себя накопленное наукой было преобладающим. А после одинаково важным стало для него – отдавать…
Роман с непокорной персиянкой
Почему Николай Вавилов начал с иммунитета растений?
Тему работы мог подсказать Прянишников или Рудзинский или кто-то другой из учителей. Но тогда он должен был хоть словом обмолвиться об этом в предисловии к своей монографии по иммунитету, где, как того требует традиция и элементарная порядочность, он благодарил всех, кто содействовал его работе. Он благодарит и Прянишникова, и Рудзинского, и Ростовцева, и Бэтсона, и профессора Редингского университета Джона Персиваля… Но – за что?
«За внимание и интерес к работе».
«За сочувственное отношение к его [автора] начинанию».
«За средства и участок для опытов».
«За любезное разрешение вести наблюдения над огромной коллекцией сортов пшеницы, собранных со всего света».
И наконец, «глубокая признательность нашей alma mater Петровской академии [68] и ее совету за готовность печатать этот труд, невзирая на огромные расходы, и особенно инициатору напечатания его в “Известиях” Петровской академии глубокоуважаемому учителю профессору Д.Н.Прянишникову».
68
Монография была издана в 1919 году, к тому времени Московский сельскохозяйственный институт (МСХИ) был переименован в Петровскую
И ни слова о теме исследования.
То было собственное его начинание!..
Он выбрал эту тему, конечно, потому, что она была интересной, новой, теоретически значимой, актуальной для практики: из-за грибковых и иных заболеваний растений хлеборобы ежегодно теряли немалую часть урожая.
Но разве мало интересных, новых, практически значимых проблем ставила перед учеными жизнь! Что же толкнуло Николая Вавилова – к этой?
Может быть, он вспомнил о недавних своих стремлениях к медицине?.. И решил, что раз уж не дано ему лечить людей, то он будет «лечить» растения… Право же, психологически вполне вероятно, что именно такими были его внутренние побуждения.
А внешним толчком мог послужить новый кратковременный приезд на родину создателя фагоцитарной теории иммунитета Ильи Ильича Мечникова. Именно в 1911 году, когда Николай Вавилов приступил к своим исследованиям, Илья Ильич в последний раз посетил Россию – для изучения чумы, вспыхнувшей в астраханских степях.
Приезд этот, как и предыдущий – 1909 года, – взбудоражил общественность страны. С именем Мечникова отождествлялась независимость русской науки, неподвластность ее полицейскому режиму, а его труды, одухотворенные верой в то, что наука – это единственная сила, способная преобразить человеческое бытие, со школьных лет захватили Николая Вавилова.
Он знал, что Мечников хотел заниматься наукой, только наукой, но, протестуя против произвола властей, должен был уйти в отставку из Новороссийского университета, как теперь ушли из Московского Лебедев, Тимирязев и многие другие. Он знал, что Мечников создал в Одессе и возглавил первую в России Пастеровскую станцию и развернул на ней работы по прививкам от бешенства, сибирской язвы и других инфекционных болезней, от которых гибли люди и целые стада скота. В России ему заниматься наукой не давали. Его травили, писали на него доносы. Он уехал и стал одним из ведущих сотрудников Института Пастера, заместителем директора. Он искал средства для борьбы с такими болезнями, как дифтерит, брюшной тиф, сифилис, многие другие.
Своей теорией иммунитета Мечников показал, каким образом организм животного и человека борется с вторгающимися в него микробами. Он установил, что вахту здоровья в организме несут особые подвижные клетки – их он назвал фагоцитами. Стоит появиться болезнетворному микробу – фагоциты набрасываются на него и уничтожают. Если микробы размножаются быстрее, чем с ними успевают расправиться фагоциты, человек заболевает. Стал ясен механизм действия вакцин, приготовляемых из убитых или ослабленных возбудителей болезни: не причиняя вреда организму, они мобилизуют армию фагоцитов и держат ее в боевой готовности.
После долгой, горячей борьбы Мечников добился признания своей теории, был удостоен Нобелевской премии. После торжественного вручения ее в Стокгольме, в мае 1909 года, он приехал в Россию. Поездка была триумфальной. Он выступал в университетах, в научных обществах, журналисты ловили каждое его слово, прослеживали каждый шаг. В Москве, между прочим, ему был поднесен приветственный адрес от студентов Московского сельскохозяйственного института. Можно не сомневаться, что в составлении этого адреса Николай Вавилов принимал участие.