Эта несносная няня

Карпентер Тереза

— Согласно статистике, дети, которые занимаются командными видами спорта, гораздо легче адаптируются социально и проявляют меньшую склонность к наркотикам, алкоголю и несоблюдению закона.

— Да. Но спортивный комплекс у нас уже есть, а музея нет. — Видя, что Трейс готов ей возразить, она перестала спорить. — Ладно. Мы должны работать вместе. Давайте просто признаем, что наши мнения по этому вопросу прямо противоположны.

— Хорошая мысль. Плохо, что все горожане не могут поступить так же. Боюсь, этот

вопрос выльется в неприятности, прежде чем разрешится.

— Поддержание мира и порядка. За это вы получаете свои деньги.

— Ха-ха. Основной доход я получил по страховке моего отца, а еще унаследовал деньги жены, которые ей оставила ее бабушка со стороны матери. Хотя я не хотел ни того ни другого!

Ух! Этот эмоциональный порыв был для него так необычен, что Ники не сразу нашла что ответить.

— Но эти деньги, вероятно, помогли вам переехать в Парадиз-Пайнз и купить этот дом.

Трейс крепко сжал в руках стакан:

— Я сам способен обеспечить дом своему сыну.

— Я хотела сказать, что деньги не в состоянии заменить людей, которых мы теряем, но помогают приспособиться к жизни без них. Мама настаивала на том, чтобы и она сама, и отец застраховали свою жизнь. Без этих денег ни я, ни сестра не смогли бы окончить колледж.

— Это другое.

— Почему? Потому что мы были девочки-школьницы, одни на целом свете, а не сильные мужчины, как вы? — Она погрозила Трейсу пальцем. — Это не только половой шовинизм, но и неуважение к усопшим. Людям спокойнее, когда они знают, что после их смерти те, кого они любят, будут устроены. Уверена, вы задумывались о том, что следует сделать для Микки.

— Я уже перевел деньги его матери на его имя.

Конечно!

— Я уверена, она одобрила бы такой поступок.

— Да…

Микки уронил свою чашку, Трейс нагнулся и поднял ее. Когда он выпрямился, его плечи напряглись.

— Как это вы умудряетесь так глубоко заглядывать в меня?

— Я слушаю, — сказала она просто, парируя легкостью ответа его почти обвинительный тон. — Мама всегда говорила, что это такой дар. Талант слышать людей. Она считала, что он поможет мне стать хорошей учительницей. А в вас не так уж сложно заглянуть. — И пояснила с присущей ей откровенностью: — Вы — человек чести, и долг для вас превыше всего.

Он коротко кивнул, соглашаясь с таким суждением.

Ники понимала, что пора остановиться, но что-то повлекло ее дальше. Она хотела узнать о Трейсе больше, а такие моменты откровенности давали шанс, и она не в силах была его упустить.

— Вы хотите знать, что я на самом деле вижу? Из ваших мимолетных замечаний я поняла, что ваш брак не был удачным, но вас убивает мысль, что вы не смогли уберечь свою жену в этом жестоком мире. Вы не хотели иметь ребенка и не любите Микки, но он — ваш сын, и вы будете заботиться о нем, как только можете.

— Не

продолжайте. — Трейс резко встал и начал прохаживаться взад-вперед. — Откуда вам все это известно? — спросил он, и холод его тона превратил июльский вечер в морозную ночь. — Изучали мои бумаги?

— Нет. Конечно нет. — Обиженная таким обвинением, Ники съежилась на стуле и скрестила руки на груди. — Вы же знаете, я бы никогда не стала лезть в ваши личные дела.

— Вы лезете в то, что вас не касается. — Он потер рукой шею. — Я никогда не говорю о своей жене. Так что же навело вас на подобные мысли?

Ники растерялась. Она не была готова к такой вспышке злости.

— Вы правы. Пора это прекратить. — Девушка повернулась к Микки — посмотреть, как он воспринимает происходящее, но мальчик, к счастью, спал, положив голову на руку. — Я унесу Микки в дом.

— Нет. — Трейс снова сел, подвинул стул ближе к столу и оперся на него локтями. — Ответьте на мой вопрос.

Дело зашло слишком далеко. Он расстроен. Ники хотела узнать о нем больше, может быть, немного встряхнуть его, но не до такой степени.

— Трейс, извините меня.

— Мне не нужны извинения. Мне нужен ответ.

— Я, правда, думаю, что надо прекратить этот разговор.

— Ники!

— Хорошо. Дело не в том, что вы говорите, а в том, чего не говорите. Вы упоминаете о своей жене только в связи с Микки. И никогда не называете ее «моя жена». Всегда только «мать Микки» или просто по имени.

— Я замкнутый человек и не рассказываю о себе. Это ничего не означает.

— Люди, теряя любимого человека, обычно говорят о нем. Это способ ощущать его рядом, даже когда его уже нет. Все в порядке, — сказала она мягко. — Вы не должны изображать чувства, которых не испытываете.

— Не указывайте мне, что я должен делать.

— Не кричите на меня из-за того, что вам не нравятся мои слова. Я ведь права, не так ли? Или близка к этому.

— Я думаю, вам пора идти.

— Вы говорите, что чужды эмоций. Неправда! Эмоции вас переполняют. Но вы не знаете, что с ними делать, поэтому закапываете их в себя как можно глубже. Вы не любили жену — ну и что? Такое случается. Вините себя в ее гибели? Но вашей вины тут нет. Поймите это.

— Спокойной ночи, мисс Родес.

С высоко поднятой головой и тяжелым сердцем Ники собрала тарелки.

— Я сейчас вернусь за Микки.

— Оставьте в покое посуду. И Микки. Уходите.

Что ж, она уйдет, но сперва сделает еще один выстрел — ради Микки.

— Эмоции — это не то, в чем вы хороши или плохи. Главное — на какие действия толкают вас чувства. Если вы не умеете раскрыться навстречу этому нежному мальчику, страдать будет он.

Трейс не ответил, однако его глаза превратились из кусочков льда в пылающие изумруды. Хорошо, пусть поразмышляет.