Эта проклятая смена
Шрифт:
Я поднялась на четвертый этаж, где находилась квартира Фоминых. На пороге стояла худощавая женщина, на вид ей было около тридцати пяти – тридцати семи лет. Одета она была в легкий летний сарафан с цветочным узором, волосы ее были убраны в пучок на затылке. Я сразу обратила внимание на длинные тонкие пальцы женщины – такие руки могли быть у человека, который играет на музыкальных инструментах, например, на фортепиано. Думаю, мать Кирилла как раз преподавала игру на клавишных инструментах.
– Простите, что отвлекаю вас от важных дел, – проговорила я, проходя в квартиру
– Дома. – Я поняла, что Наталия Васильевна с трудом сдерживает ярость. – После вашего проклятого лагеря мой сын вообще не выходит на улицу! Он замкнулся в себе, практически не разговаривает, ничем не интересуется! У него и так были проблемы с социализацией, а после этой поездки все стало только хуже! Уж я этого так не оставлю – подам на вас в суд за причинение морального вреда моему ребенку!
– Наталия Васильевна, успокойтесь, я приехала, чтобы помочь вам! – воскликнула я. – Я не знала, что все так серьезно, хотела просто поговорить с вашим сыном и узнать у него, что произошло на самом деле. Вожатым и медсестре он толком ничего не рассказал… Быть может, с вами Кирилл разговаривал о случившемся?
– Я из него каждое слово клещами вынимала, – проговорила женщина. – Думаю, вы в курсе, что там у вас произошло, вы же в лагере работаете! Только, как я вижу, за детьми толком никто не следит, они предоставлены там сами себе, и после вашего лагеря мне приходится сына по психотерапевтам таскать! Только все без толку, никаких улучшений в состоянии Кирилла нет…
– Подождите, давайте все по порядку, – прервала я Наталию Васильевну. – После возвращения в Тарасов Кирилл вам что-то ведь рассказал? Почему он ушел со стоянки, кто его подговорил уйти?
– По-моему, это вам надо знать – вы ведь вожатая в лагере, где вы были, когда Кирилл потерялся? Почему вы не следили за детьми? Что вообще за отношение такое? Я про ваш лагерь таких отзывов напишу – никто туда ездить больше не станет!
– Меня не было в тот день, когда пропал Кирилл, – спокойно пояснила я. – Я собираюсь устроиться вожатой в тот отряд, в котором был ваш сын, но мне не нравится, что в лагере происходят какие-то непонятные вещи. Думаю, проблема здесь не только в вожатых, а в чем-то еще. Но чтобы разобраться в этом, мне необходимо узнать, что произошло с Кириллом в тот день, когда он пошел в поход.
– Я не знала, что вы не работали в лагере, думала, что вы и есть та вожатая, которая отвечала за моего сына, – немного смягчилась Наталия Васильевна. – Но я бы вам не советовала устраиваться в это место – сомневаюсь, что этот новый лагерь долго продержится. Думаю, его закроют, и я этому буду только рада!
– Возможно, – не стала отрицать я. – И все-таки могу ли я поговорить с Кириллом?
– Если он станет с вами общаться – говорите, – пожала плечами женщина. – Но я не уверена, что у вас что-то получится. Сын сейчас ни с кем не хочет разговаривать, он замкнулся в себе, не идет на контакт.
Однако я уговорила Наталию Васильевну проводить меня в комнату сына.
Мальчик лежал на кровати, в руках у него
Но Кирилл уткнулся в страницы толстого приключенческого романа Александра Дюма, на меня он не обратил ни малейшего внимания.
Наталия Васильевна оставила нас наедине, вышла из комнаты, притворив за собой дверь. Кирилл даже не посмотрел в ее сторону.
Я стояла, некоторое время наблюдала за мальчиком. Глядя на него, я поняла, что Кирилл не читает книгу – его глаза неподвижно смотрели в одну точку, не бегали по странице, мальчик не переворачивал листы книжки. Он был совершенно безучастен и находился в каком-то другом мире, далеком и от современного, и от того, что описывался в книге, что была у Кирилла в руках.
Я подошла ближе и окликнула мальчика по имени. Наконец он заметил меня – отложил книгу в сторону и посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом.
– Привет, – поздоровалась я. – Меня зовут Женя, можно с тобой поговорить?
Кирилл не ответил.
– Кирилл, ты меня слышишь? – спросила я.
Мальчик моргнул, потом заявил:
– Я не глухой, слышу, конечно. Я вас не знаю.
– Мне это известно, – улыбнулась я. – Мне о тебе рассказала Марина Звягинцева, помнишь ее? Она вожатая в отряде, в котором ты был, когда отдыхал в лагере «Лесной».
– Я не идиот, и с памятью у меня все в порядке, – буркнул Фомин. – Только не надо мне врать. Я знаю, что вы – еще одна психиатр, которую мать вызвала теперь уже на дом. Еще раз повторяю – я не псих и не сумасшедший, оставьте меня уже в покое! Надоели!
– Успокойся, я не врач и никакого отношения к психиатрии не имею, – проговорила я. – Сумасшедшим тебя не считаю, наоборот, мне очень нужна твоя помощь! Я пытаюсь разобраться, что происходит в лагере «Лесной». Твое исчезновение – не единственное странное происшествие, которое там случилось. Но что творится в лагере, мне непонятно, потому я и приехала к тебе домой.
– Вы – полицейская? – оживился Кирилл. – Серьезно?
– Можно сказать и так, – не стала отрицать я. – Так что, поможешь мне?
– А пистолет покажете? – не унимался мальчишка. – Он у вас ведь с собой? Только почему вы не в форме? Это маскировка такая?
– Вроде того, – кивнула я. – Оружие у меня есть, только показывать никому не имею права, таковы порядки. Ты только маме своей не рассказывай, ладно? Я сказала, что являюсь вожатой в лагере «Лесной», иначе она бы испугалась, что к ней домой полиция пожаловала…
Моя тактика сработала – Кирилл увидел, что я разговариваю с ним как со взрослым, более того, я дала мальчику возможность «раскусить» меня, что дало Кириллу почувствовать собственную значимость и важность. К тому же я обратилась к нему за помощью, а это еще один способ разговорить человека. Дети, в том числе и подростки, любят, когда взрослые просят их о чем-то, поэтому я была уверена, что Кирилл расскажет мне все, что помнит.