Эта смертельная спираль
Шрифт:
– Ничего страшного, что ты мне не доверяешь, – нахмурившись, говорит он. – Меня это не удивляет. В конце концов, ты чертова Агатта. Но я здесь не для того, чтобы сражаться с тобой. – Он вытирает руку о рубашку и достает что-то из кармана. – Я здесь потому, что перед смертью твой отец отдал мне это.
Он протягивает мне карточку. Она белая, поцарапанная и обожженная с одной стороны, а сверху на ней виднеется полустертая гравировка косы. Записка души. В ней зашит закодированный чип, на котором появляется сообщение только после того, как умирает человек, написавший его. Люди используют их, чтобы исповедаться в
Я нажимаю на кнопку сбоку. На пластике проявляются светящиеся буквы, которые едва мерцают из-за умирающей батареи.
«Коул!
Если потребуется, моя дочь Катарина сможет расшифровать вакцину. Ты должен найти ее и защитить даже ценой своей жизни. Она может стать нашим единственным шансом спасти человечество».
Порыв ветра проносится через дыру в стене спальни. Глядя на слова, я дрожу под одеждой, покрытой кусочками пены. Записка ничего для меня не значит, но почему-то живот неприятно сводит. Скорее всего, это подделка. Что-то сделанное в «Картаксе». Я снова нажимаю на кнопку, но сообщение не меняется.
– Итак, ты поможешь нам? – спрашивает Коул.
Я смотрю на него, затем на записку и переворачиваю ее. Ни разъемов, ни портов. Но как-то же она должна подключаться.
– Помогу с чем?
– С расшифровкой вакцины.
Я прижимаю карточку к предплечью, чтобы проверить, не подсоединится ли к ней мой гентех, но перед глазами ничего не всплывает.
– Я ничего об этом не знаю. Даже не знаю, с чего начать.
Это правда. Я не знаю даже основ подборки ключей, моя работа – взлом. Если Коул говорит правду о вакцине, а ученые «Картакса» не могут взломать код, то я вряд ли смогу им помочь.
– Но Лаклан сказал, что ты сможешь.
– Ну, прости, что разочаровываю.
Я провожу ногтем по шву на боку карточки и снимаю заднюю панельку. Она легко поддается. Внутри крошечный и древний LCD-экран с двумя мизерными кнопками. Я поднимаю голову и осматриваю комнату, ищу ручку, но замечаю рядом щепку и поднимаю ее с пола.
– Что ты делаешь?
Коул наклоняется, чтобы посмотреть, как я нажимаю щепкой на кнопки. Крошечный экран заполняется зеленым текстом, когда мне удается добраться до операционной системы записки души.
– Ты сломаешь ее.
– Я не собираюсь ее ломать. Просто хочу узнать, кто ее владелец.
Чтобы выяснить, действительно ли она связана с панелью моего отца или это просто часть какой-то сложной игры «Картакса».
Коул смотрит на меня, пока я листаю пункты меню записки с помощью кнопок.
– Откуда ты знаешь, как это делать?
– Ты же сам недавно сказал. Я Агатта. Я много чего умею.
– Верно.
Честно говоря, я никогда раньше не видела записок души, но мне потребовалось всего несколько минут, чтобы разобраться в ней. Мне всегда легко удавалось понимать программный код. Изучение новых языков программирования я воспринимаю как обычное повторение слов и понятий, которые мне уже известны. Словно я родилась с этими знаниями, и просто требовалось вспомнить их. Папа так же всегда описывал свои ощущения при работе с ДНК.
Дисплей записки мигает, показывая мне регистрационные данные и список людей,
На экране мигает идентификационный код. Сто символов шестнадцатеричной системы, которые я знаю наизусть и которые выискивала каждый раз, когда взламывала сервера «Картакса». Внутри образуется пустота. Зияющая, осушающая бездна.
Экран все показал. Коул не врал.
Папа действительно мертв.
Записка души выпадает из рук. Папа действительно мертв. Слова проносятся в голове снова и снова, пока я пытаюсь осознать эту истину.
– Катарина?
– Это правда.
– Да.
– Вакцина, шифрование…
Он просто кивает. Я сгибаюсь и прижимаю руки к груди. Ребра словно неподатливые железные прутья. Не могу дышать. Сердце едва бьется.
В папину лабораторию проникли. Его работу уничтожили, а сотрудники погибли…
– Подожди, а Дакс? – Голова раскалывается. – Дакс Крик? Он работал с папой. Он жив?
Коул кивает, и с моих губ срывается вздох. Я прижимаю руку к стене, пытаясь одолеть головокружение.
– Крик в порядке, – говорит Коул. – Ему вместе с несколькими сотрудниками удалось выбраться из лаборатории до того, как генкиты взорвались. Ваш отец оставил инструкции и ему тоже. Мы работаем над проблемой вместе, и он постарается присоединиться к нам.
– Дакс хочет приехать сюда?
Коул кивает. Я закрываю глаза, потому что мысли о Даксе пытаются пробиться сквозь что-то внутри меня. Сквозь дверь, которую я сейчас стараюсь закрыть. Чума научила меня справляться с горем, а папина смерть сейчас как угольки в моем кулаке. Я знаю, что могу их раздавить, позволить им дотлеть, сжимая руку, пока они не превратятся во что-то тяжелое и холодное. Алмазы. Но дело не только в горе. Слишком многое на меня свалилось: вакцина, взлом папиной лаборатории, мысль, что я снова увижу Дакса. Это все словно поток кислорода, который заставляет тлеющие угли вспыхнуть пламенем, угрожающим поглотить меня.
– Скорее всего он оставил какие-то инструкции, но мы пока их не нашли, – говорит Коул, но я едва слышу его из-за шума и пульсации в ушах.
Радость и горе сражаются внутри меня. Эмоции, которые я сдерживала два последних года, устремляются к открытой двери в моем сердце, пытаясь выбраться наружу.
Но я не могу себе этого позволить. Не могу сломаться. Папа оставил мне задание. Я перевожу взгляд на пластиковые кусочки записки души, но с трудом различаю их из-за слез.
– Катарина?
Я вытираю глаза.
– Прости, – отвечаю я. – Мне… Мне не справиться с этим.
Я разворачиваюсь, толкаю дверь спальни и вслепую выхожу из комнаты, даже не замечая, как врезаюсь плечом в дверной косяк. Не хочу думать о вакцинах или вирусах. Не хочу думать о папе. Мне нужен свежий воздух, свет и пространство. Мне нужно выбраться отсюда.
Ногой нащупываю лестницу, покрытой пеной рукой сжимаю перила, а затем бегу вниз в гостиную и к входной двери. Краем глаза я замечаю военный рюкзак и оружие возле стены. На столе гостиной лежат разобранные винтовки, гранатомет и пара серебряных наручников.