Эта вдова не плачет
Шрифт:
— Зачастую бывает очень трудно сохранить основную сюжетную линию! — Фосс закурил сигарету. Было видно, что он нервничает. — Ну, Холман, разъясните, какого дьявола все это означает.
— Один из моих клиентов убежден, что Гейл Карлайл была убита, — заговорил я. — Поэтому в мою задачу входит узнать, так ли это... Лично меня не волнует, к чему приведут меня поиски. Лишь бы выводы были точно доказаны.
Фосс обошел вокруг стола и уселся на стул. Оттолкнув в сторону грязную кофейную чашку, он брезгливо поморщился.
— Гейл умерла от повышенной дозы снотворного, — проговорил он ровным голосом. — Приняла
— Вы крайне осторожный человек, — вкрадчиво произнес я.
— Нет, ничего подобного! — Он взглянул на меня широко раскрытыми глазами. — Этим ограничиваются известные мне факты.
— Она оставила записку, — напомнил я.
— Вы хотите сказать, что она покончила с собой? — Рука, державшая сигарету, заметно задрожала. — Этим делом займется суд?
— Нет, человек, нашедший записку, спрятал ее и позднее использовал в собственных интересах.
— Вымогательство? — Лестер выпрямился в кресле. — Этот мелкий негодяй — Джастин Годфри. Ведь это он нашел записку! Это было два года назад...
Я пожал плечами.
— Расследование из труднейших, я лучше других все сделаю. Мой клиент хочет лишь одного: восстановить справедливость в отношении Гейл Карлайл, хотя она и умерла уже давно. Все, что вы сможете мне рассказать, сильно поможет, мистер Фосс.
— Вижу, вы не хотите отступать. — Он раздавил в пепельнице до половины выкуренную сигарету. — Так что самый простой способ принудить вас оставить меня в покое — это поведать то немногое, что я знаю. После этого я могу вернуться к своему шерифу, который столкнулся с проблемой: этично ли стрелять в спину противника — лучшего стрелка округа.
— Итак, слушаю вас, — терпеливо произнес я.
— Гейл для меня была в полном смысле слова девушкой из соседнего дома. Только я почти на семь лет старше. Мы росли вместе в Сан-Фернандо-Велли. Я ушел на флот, а когда возвратился, ее семья куда-то переехала. Я думал, что мы больше никогда не встретимся. Прошло еще лет десять, и вот однажды в студии парень подозвал меня и спросил, не знаю ли я девицу, которая только что вошла в помещение. Я глянул и ответил, что прекрасно знаю — ее зовут Гейл Годфри. Он поднял меня на смех, потому что это была третья миссис Ллойд Карлайл. Мне показалось, что она искренне обрадовалась нашей встрече. Пригласила на обед к себе домой, обещала познакомить с мужем. Я принял приглашение, но мужа не оказалось дома, зато я встретился с ее братом. Когда я в последний раз видел его, он был всего лишь маленьким паршивцем. Теперь из него вырос большой мерзавец, чему я ни капельки не удивился. Она пригласила меня на следующую субботу поиграть в теннис. Тогда-то я и познакомился с Ллойдом. Он показался мне симпатичным малым, ничего не имевшим против того, что я часто бывал у них в доме. Постепенно круг наших с Гейл интересов определился — теннис и плавание, разговоры о старых временах и о людях, с которыми она больше не встречалась. Я относился к ней чисто по-братски. И Ллойд это прекрасно знал, поэтому мои визиты его не беспокоили.
— Вы никогда не были любовниками?
— Никогда, — просто ответил он. Мой вопрос его совершенно не смутил.
— Семь лет разницы с детских лет выработали у нас определенные отношения, которые не могли измениться. Вы понимаете?
—
Он покачал головой:
— Я был у них за день до ее смерти. Мы играли в теннис, потом плавали. Пожалуй, в тот день я впервые видел ее такой веселой и счастливой. Она буквально сияла. Когда я поинтересовался, в чем дело, она ответила, что это большой секрет. Но скоро случится что-то поразительное. Вот поэтому, помня ее такой счастливой, трудно поверить в вашу теорию самоубийства, Холман.
— Быть может, вы знаете, кто еще находился в доме в ночь ее гибели?
— Никого не было. Ллойд уехал в Неваду, там снимали очередной фильм с его участием. Слуги всегда уходили около шести вечера. Гейл предпочитала прислугу приходящую. Ее брат вернулся домой где-то часа в два или три ночи и обнаружил ее...
— Вы знали, что у Ллойда в то время была любовница?
— Догадывался. Ходили слухи, но в кинобизнесе без сплетен не обойтись. Во всяком случае, Гейл никогда не заговаривала об этом.
— Вы сами не усомнились в правильности заключения коронера?
— Я... — Фосс долго колебался. — Сказать откровенно, какое-то время я сильно сомневался. Больше всего меня смущало, что раньше она никогда не притрагивалась к спиртному.
— К спиртному? — Я тупо посмотрел на него. — Но ведь она умерла от смертельной дозы снотворного.
— Правильно. — Он вздохнул. — Однако вскрытие показало наличие алкоголя в ее желудке. Достаточное, как деликатно сформулировали, чтобы считать, что в момент смерти она не была трезвой.
— Она светилась от счастья, узнав о некой потрясающей новости, которую пока лучше держать в секрете, — задумчиво произнес я, — а на следующий вечер почему-то напивается, хотя до этого ни разу в жизни не пригубила спиртного. И по ошибке принимает смертельную дозу снотворного.
— Мне думается, такое могло случиться, если ее неожиданно что-то расстроило. — По голосу Лестера было ясно, что сам он не верит тому, что говорит. — Проклятие, Холман! На что вы намекаете? — вдруг воскликнул он.
— Джастин Годфри говорит, что она покончила с собой и в доказательство оставила записку.
— Вы видели эту записку? — спросил Лестер.
— Джастин не так глуп. Он выучил ее наизусть.
— Она привела в записке причины, заставившие ее решиться на самоубийство?
— Что-то о том, что единственная настоящая любовь всей ее жизни уничтожена и ей остается лишь умереть.
— Я всегда считал, что единственной настоящей любовью Гейл был Ллойд, — пробормотал Фосс. — Вы точно знаете, что тогда у него была любовница?
— Вивиен Маслин. Позднее она стала четвертой миссис Карлайл.
— Возможно, именно это Гейл узнала на следующий день? — Лестер медленно покачал головой. — Бедняжка Гейл! Она не смогла с этим смириться...
— Похоже, так, — согласился я, — а как это воспринял Ллойд?
— Крайне тяжело. — Фосс закурил новую сигарету, пальцы его дрожали. — Естественно, я присутствовал на похоронах. Когда все было кончено, я подошел к Ллойду, хотел высказать соболезнования. Он посмотрел как бы сквозь меня и наговорил столько гадостей, касающихся моих прошлого и будущего, что я растерялся. После этого я ни разу его не видел и не разговаривал с ним.