Эталон победы
Шрифт:
Кроме того, повелением императора стоящие в Корше когорты Веш-Амского легиона должны отправиться на полдень в провинции Дельра и Кум-Куаро. Туда же будет переведен весь Веш-Амский легион. А в Коршу и Ошеру пришлют когорты из полуночных провинций.
Командующий армией диктатор Пектофраг сам предложил этот вариант, он считал, что этим ускоряет переброску войск к полуденным кордонам. Императора и Согнера такой вариант устроил по другой причине – из Корши уходили когорты, чьи командиры наверняка давно попали под влияние Шелегера. К новым
Остальные решения Совета касались внутренних дел империи: сбора налогов, набора на службу дворян и про столюдинов, строительства дорог к восходным провинциям и на полдень.
Также объявлялся набор желающих в особые отряды, предназначенные для борьбы с нелюдью. Командование отрядами передавали специально назначенным легатам.
Срок сбора следующего Большого Имперского Совета должен быть объявлен особым эдиктом императора.
Последний пункт эдикта вызвал вопросы – раньше такого не было. Но император обосновал это решение сложной обстановкой и желанием не срывать людей с места в трудной ситуации. А также заверил, что в реальности срок перенесен не будет, разве что слегка сдвинется на октан-другой.
После оглашения эдикта Гратар свернул его и вскинул над головой обеими руками.
– Воля императора, воля Огалтэ! Да будет так!
Вставшие участники Совета дружно вскинули правые руки и хором произнесли:
– Славься империя! Славься император!
Ракансор медленно встал, склонил голову, словно принимая хвалу, и твердым голосом проговорил:
– Во славу империи! Хвала Огалтэ!
С этого момента Малый Имперский Совет считался завершенным.
Занавес!
3
Тайная кухня имперской политики
Всяк в империи знает, что богачи знай себе пьют вино, щупают девок да лежат на мраморе в душных парных, исходя потом. Никаких забот, никаких тревог. И чем богаче дворянин или торговец, чем больше у него золота, тем дольше лежит в парной, больше пьет вина и больше плоть тешит с девками. Не то что простой человек, которому надо землю пахать, ремеслом заниматься, охотой зверя добывать. Он, бедный, на лик Асалена взглянуть не может, спины не разгибая в черном труде.
А уж имперских сановников как только не называют (втихомолку конечно). Мол, окрутили императора и тянут золото и почести. А сами…
О таких слухах Согнер, конечно, знал. Не вчера родился и не первый день ему докладывают о настроях подданных. Но обращать внимание на пустую болтовню, если она, конечно, без умысла, ему некогда. За последние два октана он нормально спал одну-две ночи. Глотал отвары и настои, что готовил ему личный лекарь, принимал от магиков какие-то мази и смеси, с лица спал и ходил с красными глазами.
Весь Совет просидел (и пролежал) с трудом, но выдержал. За что предстояла жестокая расплата – отвары и
Когда члены Совета вечерами покидали зал, а к ночи и император шел в свои покои, Согнер вызывал помощников, сановников рангом ниже, читал послания, выслушивал доклады или покаянные слова не выполнивших задание.
Он должен быть в курсе всех дел раньше других, а император утром должен иметь полную картину происходящего. Простую формулу «кто владеет информацией – владеет миром», здесь уже освоили.
Эдикт императора Согнер готовил лично, зачастую споря с Ракансором на грани допустимого, а иногда склоняя голову в повиновении. Жесткие решения эдикта во многом звучали так именно из-за влияния первого советника императора. Хотя, будь его воля, они звучали бы еще жестче.
То, чему в эдикте придавалось второстепенное значение, Согнера заботило куда как сильнее. И внимания этим вопросам на своих ночных совещаниях он уделял больше.
– За последние полтора октана я не получил ни одного донесения из доминингов! Ни одного! Никто ничего не присылал! Блеянье беженцев меня не интересует – кроме проклятий и стенаний, в них никаких данных! Как это понять?
Немат Хофр, глава цензорской службы, положил руку на стопку пергаментов, но Согнер брезгливо поморщился:
– Сплетни и слухи мне не нужны.
– Даже в сплетнях можно найти крупицу правды…
– Хофр, ты в братство Единого не собираешься? Вещать уже начал, скоро проповеди запоешь! Я сказал – слухи мне не нужны! Нужны достоверные сведения! Мы потратили уйму золота на выведов, на подкуп дворян доминингов, на придворных, на их девок и лошадей! Мы отправили туда цензоров, которым передали фунты золота! И что? Все к темным богам ушли? Онемели? Растеряли связи, упустили крельников, переломали ноги? Куда все провалились? Что я скажу императору, когда он захочет узнать о делах на полудне? Что люди цензорской службы молчат? Хофр, твой приход в братство Единого может состояться очень скоро.
Глава службы смотрел на свою ладонь, придавившую пергамент. Согнер выплеснул скопившееся раздражение, теперь должен упокоиться. Или это не конец?
– Влашет, ты отвечаешь за полдень, – направил острие своего гнева советник на одного из помощников Хофра. – Твои люди сидят в Дельре и Кум-куаро. Они тоже ничего не слышали? Никаких вестей не получают и обстановки в доминингах не знают?
Влашет поспешно встал, но Согнер махнул рукой, дозволяя сидеть. Влашет так же поспешно упал обратно на широкую лавку и вытер обильно выступивший на лбу пот краем расписной туники.
В небольшой комнате в доме советника было сильно натоплено, жаровни раскалены, воздух наполнен тяжелым ароматом трав. А отдушины под потолком наполовину закрыты заглушками.
Четверо мужчин буквально плавали в этом амбре и обильно потели, но если Согнер не замечал жара, то остальные не смели просить хозяина сбавить накал. Знали, что советник любит тепло.
Хофр и Ярэкк – третий представитель службы – тоже вытерли пот и одновременно протянули руки к кувшинам с холодной пардой.