Этаж смерти
Шрифт:
Я не хотел, чтобы Роско простудилась. Ей надо было снять промокшую блузку. Я так ей и сказал. Она рассмеялась. Сказала, что не подозревала о том, что я силен в медицине. Я ответил, что нас учили основам на чрезвычайный случай.
— А сейчас как раз чрезвычайный случай? — хихикнула Роско.
— Скоро наступит, — улыбнулся я. — Если ты не снимешь блузку.
Так что, в конце концов, Роско была вынуждена снять блузку. И я тотчас же набросился на нее. Она была такой красивой, такой соблазнительной. Готовой на все.
Потом мы лежали в изнеможении, переплетенные друг с другом, и говорили. О том, кто мы, о том, что у нас в прошлом. О том, кем мы хотим быть
Я рассказал Роско о Джо. Сказал ей то, о чем больше никому не говорил. Все то, что я держал в себе. Рассказал о своих чувствах к нему и том, почему должен расплатиться за его смерть. О том, что сделаю это с радостью. Мы говорили о личном, близком сердцу. Говорили долго и заснули в объятиях друг друга.
Казалось, почти сразу же к нам в дверь постучал дежурный, которого попросили разбудить нас рано утром. Наступил вторник. Мы собрались и вышли на улицу. Утреннее солнце боролось с холодной росой. Через пять минут мы уже были в «Бентли», катящемся на восток. Поднимающееся над горизонтом солнце слепило нас через запотевшее лобовое стекло.
Постепенно мы пробуждались, приходили в себя. Мы пересекли границу и оказались снова в Джорджии. Во Франклине переехали через реку. Быстро помчались по пустынной дороге. Поля прятались под плавающим в воздухе покрывалом тумана, висевшего над красноземом облаками пара. Взбирающееся вверх солнце вело с ним смертельную борьбу.
Мы молчали. Старались как можно дольше сохранить интимный кокон. Вернувшись в Маргрейв, мы и так разорвем этот пузырь. Поэтому я вел большой, величественный автомобиль по шоссе и думал. Думал о том, что впереди будет еще много ночей, таких, как эта. За которыми будет следовать тихое, спокойное утро, такое, как это. Роско сидела на удобном сиденье, обтянутом кожей, обхватив себя руками. Погруженная в размышления. Она казалась очень счастливой. По крайней мере, я на это надеялся.
Мы опять промчались мимо Уорбертона. Тюрьма плавала над ковром тумана призрачным городом. Проехали мимо рощицы, которую я видел из окна тюремного автобуса, мимо полей с ровными рядами кустов. Доехали до развилки и свернули на юг, мимо ресторана Ино, полицейского участка и пожарной части, по Главной улице. Повернули налево у памятника человеку, отобравшему хорошие земли, чтобы построить железную дорогу. Спустились вниз к дому Роско. Я поставил машину на обочине, и мы вышли, зевая и потягиваясь. Переглянулись друг с другом и улыбнулись. Нам было весело. Взявшись за руки, мы пошли к дому.
Входная дверь была приоткрыта. Не распахнута настежь, а лишь приоткрыта на дюйм-два. Она была приоткрыта потому, что замок был выбит. Кто-то выломал его фомкой. И расщепленный косяк не давал двери закрыться до конца. Зажав рот рукой, Роско ахнула, широко раскрыв глаза. Перевела взгляд с двери на меня.
Схватив за локоть, я
Мы посмотрели всюду. В доме никого не было. Все цело. Все на своих местах. Ничего не украдено. Стереокомплекс на месте, телевизор на месте. Роско заглянула в шкаф. Служебный револьвер по-прежнему в кобуре на ремне. Она проверила ящики письменного стола и комода. В них никто не рылся, никто ничего не трогал. Выйдя в коридор, мы снова переглянулись. И тут я заметил то, что все же оставили незваные гости.
В распахнутую входную дверь проникали косые лучи утреннего солнца, падавшие на пол. Я различил на паркете следы. Много следов. Несколько человек вошли в дверь и направились в гостиную. Следы обрывались у ковра в гостиной. Снова появлялись на деревянном полу в спальне. Возвращались через гостиную к входной двери. Их оставили люди, пришедшие с дождя. Тонкая пленка грязной дождевой воды, высохнув на деревянном полу, оставила едва различимые следы, но отчетливые. Я насчитал не меньше четырех ночных гостей. Вошедших и вышедших. Разобрал отпечатки, оставленные подошвами их обуви. Все были обуты в резиновые галоши. В такие же, какие носят зимой на севере.
Глава 16
Ночью за нами приходили. Эти люди рассчитывали, что будет море крови. Они пришли со своим снаряжением. В резиновых галошах и нейлоновых комбинезонах. С ножами, молотком, мешочком гвоздей. Они собирались сделать с нами то же, что сделали с Моррисоном и его женой.
Они открыли запретную дверь. Это была их вторая роковая ошибка. Теперь они могут считать себя трупами. Я буду охотиться на них и с улыбкой наблюдать за тем, как они умирают. Потому что, напав на меня, они как бы снова напали на Джо. Он больше не мог вступиться за меня. Мне был брошен второй вызов. Меня оскорбили второй раз. Тут дело не в самозащите. Я не мог допустить осквернения памяти Джо.
Роско изучала следы. Классическая реакция. Отрицание опасности. Этой ночью к ней в дом пришли четыре человека, чтобы зверски с ней расправиться. Она это понимала, но не обращала на это внимания. Закрыла двери сознания. Решила проблему тем, что не стала ее решать. Неплохой подход, но пройдет немного времени, и Роско сорвется с натянутой над пропастью проволоки. А пока она внимательно изучала следы на полу своего дома.
Эти люди проникли в ее дом, чтобы найти нас. Разделившись в спальне, они обошли весь дом. Снова встретились в спальне и ушли. Мы попытались найти следы на улице, но гладкий мокрый асфальт парил. Мы вернулись в дом. Никаких следов, кроме выломанного замка и едва различимых отпечатков галош по всему дому.
Мы не обменялись ни словом. Я пылал гневом и наблюдал за Роско. Ждал, когда прорвется плотина. Она видела трупы Моррисонов. Я — нет. Финлей обрисовал мне детали. С меня хватило и этого. Финлей там был. Увиденное его потрясло. Роско тоже была там. Она видела то, что неизвестные собирались сделать с нами.
— Так за кем же они приходили? — наконец спросила Роско. — За мной, за тобой или за нами обоими?
— Они приходили за нами обоими, — сказал я. — Они решили, что в тюрьме Хаббл мне что-то рассказал. Решили, что я передал это тебе. Так что, по их мнению, сейчас нам известно все то, что знал Хаббл.