Этелвен Тайос
Шрифт:
Ковроторговец и волшебник всю ночь вместе ехали через пески. То и дело Этелвен Тайос нетерпеливо спрашивал: — Сколько ещё осталось? — И каждый раз Ойнат отвечал: — Ещё немного подальше. — Иногда волшебник прибавлял: — Терпеть не могу всяких уловок. — На что Ойнат заявлял: — Господин, для этого я слишком сильно вас боюсь.
Когда на горизонте запылала заря, они добрались до места посреди пустыни, совершенно плоского, кроме дюн, одинаково накатывающихся со всех сторон.
Ойнат заставил своего верблюда сесть.
— Вот это место.
— Не вижу я никакого источника, — объявил волшебник.
— Он погребён в песке. Вы должны помочь мне его откопать.
Лапы
— И где же спрятан твой источник?
— У ваших ног. Присмотритесь поближе. господин.
Этелвен Тайос присел на корточки и, как только его глаза отвернулись от Ойната, мстительный торговец коврами тут же выхватил из складок плаща маленький топорик, который всё время скрытно носил с собой. Он нанёс один удар и лезвие прорубило череп волшебника почти до самой челюсти; второй — и лицо развалилось, ещё удар — и голова слетела с плеч. Зелёный глаз выпучился и остекленел.
— Узри же, — промолвил Ойнат, — источник безграничных сокровищ. Твоей крови я желал более всего прочего.
Он похоронил изрубленный труп там, где тот и лежал, забрался на своего верблюда и поехал прочь. Чёрный скакун слепо таращился ему вслед.
Быстро рассвело, но — проклятое невезение — почти сразу же поднялась песчаная буря. Ойнат торопился, завывал ветер и пыль жалила глаза. Из всех сил ковроторговец стремился увеличить расстояние между собой и тем проклятым местом, но не знал, насколько далеко или в каком направлении уже забрёл.
Наконец он завидел впереди смутную фигуру.
— Привет, друг!
Ответа не прозвучало. Ойнат разобрал, что это походило на лошадь без всадника.
«Какой-то путник попал в беду», — подумал Ойнат. Он приблизился, лишь затем, чтобы наткнуться на чёрную бестию Этелвен Тайоса. Может, она следовала за ним. Может, она и вовсе не двигалась с места. Песчаные волны плыли над землёй.
Отпрянув в ужасе и отвращении, он тут же развернул своего скакуна и оказался лицом к ветру. Казалось, ветер стремится прямо на него, задувая со всех сторон, куда ни поверни. Буря всё усиливалась и небо почернело, как будто в полночь. Ойнат натянул капюшон на лицо, но проку от этого не было. Песок всё ещё застилал ему глаза и засыпался в одежды. Ойнат не видел даже носа своего верблюда. Ему пришлось остановиться.
Ойнат снова заставил скакуна опуститься на колени, затем слез наземь и скорчился рядом с верблюдом. Казалось, от ветра не удавалось укрыться ни с одной стороны. Буря разъярилась ещё сильнее, если такое было вообще возможно. Через какое-то время Ойнат немного сдвинулся и ощутил что-то в песке под собой.
Это была человеческая рука. Рука в алом рукаве.
Над Ойнатом стояла та невиданная тварь.
С воплем удивления и ужаса, почти уверенный, что его преследует колдовство, Ойнат снова вскарабкался на верблюда. Заморочила ли его буря или тут было что-то похуже? Он не знал; его это не заботило; он ехал.
Снова и снова он замечал что-то в песке перед собою и это был Этелвен Тайос. Его верблюд обо что-то спотыкался и это был Этелвен Тайос. Ветер обнажал что-то, зелёный глаз беззвучно кричал ему и это был Этелвен Тайос. В конце концов, когда это произошло уже бессчётное количество раз и зелёный глаз моргнул, Ойнат в гневе и отчаянии возопил.
— О боги! Да их тут целое войско!
— Всего один, — отозвался Этелвен Тайос.
Вновь тёмной ночью в дверь постучали и Темара отворила. Тот, кто вошёл, был в знакомом ей плаще.
— С приездом тебя, муж.
Вошедший
— Почему ты не отвечаешь?!
Молчание.
— Муж, отчего ты прячешь лицо в капюшоне?
Капюшон был сброшен.
И Темара завопила.
Открывшееся лицо было разрублено до самой челюсти, являя собой мешанину крови и мяса. Лишь глаз оставался целым.
Темара вопила и вопила, вырывала свои волосы и вопила, бездумно носясь по комнате, словно обезглавленная курица
И продолжала вопить.
— Поистине, — произнёс Этелвен Тайос, — этот человек славно провёл меня. Это действительно источник сокровищ, ибо превыше всего прочего, я ценю ужас других людей.
Труп рухнул на пол. Голова отвалилась с плеч, немного прокатилась и замерла, одним глазом уставившись в потолок.
Через какое-то время ворвались соседи и обнаружили Темару в одиночестве, с останками Этелвен Тайоса и по тому, как она вопила, по её бессмысленному лицу и поседевшим волосам, они поняли, что Темара сошла с ума.
Ойната они так и не нашли.
Ещё одно убийство Этелвен Тайоса
По всем землям окрест Дзима уже разнеслась весть, что злого мага Этелвен Тайоса убил Ойнат, торговец коврами. Менестрели начали воспевать это деяние, повествуя, как мстительный муж, чью жену гнусно растлил Этелвен Тайос, обманом выманил волшебника из его замка в пустыню и там зарубил топором, лишь для того, чтобы вскоре встретить ужасающую и, без сомнения, чародейскую погибель. Никто не знал подробностей участи Ойната и, поскольку в большинстве своём люди предпочитают слушать песни приглядные, то никто и не позаботился их прояснять. Но вся остальная история быстро усложнилась, обросла деталями и, заблистав удалыми сражениями, полночными ужасами и неуёмным дерзанием, она, будто скверно пришвартованный корабль, волочащий за собой якорь, начала медленно отплывать в царство мифов.
Между тем, в приречном городе Гарнише, в предместье которого стоял дом покойного Ойната, обнаружилась более неотложная проблема. В этом доме нашли обезглавленный труп Этелвен Тайоса, а рядом с ним — вопящую жену Ойната, Темару, впавшую в полное безумие от увиденного. Городские советники осторожно отвели её в храм, где, наряду с другими помешанными ей воздали почести, как той, кого коснулись боги — ибо таков был обычай их страны — а тело и разрубленную голову чародея, со всё ещё злорадно взирающим, похожим на кошачий, зелёным левым глазом, они похоронили в священном месте, среди самых почитаемых пращуров, распевая моления к божественным покровителям, в надежде, что вся эта накопившаяся благость заставит его тихо лежать в могиле.
Увы, всё это оказалось проделано впустую. Ночью, когда с пасмурных небес тихо моросил дождь, пока над землёй плыли призрачные туманы, каждая могила на кладбище зашевелилась и поднялись все мертвецы, от самых старых и самых ветхих остовов до Урги, любимой матери городского головы, чьи погребальные одежды ещё не покрылись плесенью. Эта неживая рать дошла, дохромала и доползла к месту, где покоился Этелвен Тайос и убрала все символы, которые поместили над ним священники — символ земли и звёзд, перевёрнутый звёздами вниз; символ молнии, поражающей аспида; символ пересохшего фонтана — и вытащили длинный серебряный меч, глубоко воткнутый в землю, дабы пронзить сердце волшебника. Потом они принялись копать своими разложившимися руками, изломанными конечностями и зубами, и даже мёртворождённые младенцы царапали землю, покуда гроб Этелвен Тайоса не обнажился полностью.