Эти глаза напротив
Шрифт:
– В-вижу… – сглотнул ком в горле Николай и еле удержался, чтобы не посмотреть на страшную находку невооруженным глазом.
– Фотографируйте! Только осторожно…
Но с фотографиями ничего не вышло. Вспышка бликовала в зеркале, а взглянуть на Медузу через экранчик цифрового «Кодака» Николай не решился – мало ли что.
– Ладно, – досадливо морщась, решил наконец краевед. – Будем изымать. Берите мешок. Я зажмурюсь, подойду вплотную, а вы подадите мне его. Укроем, тогда
Поначалу все шло как по маслу. Пархоменко ощупью добрался до эгиды, протянул руку.
– Мешок!
Николай, придерживая зеркало, ступил под земляной свод раскопа, сжимая в пальцах грубую ткань. Краевед почти дотянулся до мешка, но оступился на влажной глине, потерял равновесие и упал, коротко вскрикнув. Видимо, он непроизвольно открыл глаза – и поймал яростный взгляд Медузы…
В воздухе повис тонкий звон. Николай закричал, вжимаясь спиной в рыхлую холодную стену норы. На удачу он бросил мешок в сторону горящих недобрым огнем глаз и тот косо повис на эгиде, прикрыв смертоносный лик древней твари. Изо всех сил пытаясь не смотреть на мраморное лицо Пархоменко, навеки запечатлевшее гримасу разочарования, Николай поплотнее натянул мешок на щит и перевязал его заранее припасенным шпагатом, стараясь не касаться шевелящейся под тканью головы Медузы. Покончив с этим, он взялся за край эгиды и попытался сдвинуть ее с места. Щит Афины Паллады оказался и впрямь очень тяжелым. Кроссовки разъезжались в сырой глине, пальцы соскальзывали, но спустя какое-то время щит поддался и покинул свое земляное ложе.
Выкатывая его из раскопа, Николай нечаянно наступил на вытянутую руку лежащего Пархоменко. Мраморные пальцы с хрустом отломились. Николай заплакал, но эгиду не бросил. Докатив щит до тачки, он косо завалил его в кузовок и взялся было за ручки, но передумал, рукавом утер слезы и полез в карман за телефоном.
– Алло! Лев Валерианович? Это Коростылев! Я… Что? Нет, я не у Сазонова. Нет, еще не был. Да послушайте вы! Я нашел эгиду! Мы нашли, с Пархоменко. Но… случился несчастный случай. Что? Нет, он окаменел. Нет, я трезвый! Эгида Афины Паллады с головой Медузы Горгоны лежит в тачке прямо передо мной. Я ее мешком картофельным завязал. Лев Валерьянович, это не розыгрыш! Я в Вороньей балке. Пришлите редакционную машину, пожалуйста! Что? Не кричите на меня! Вы ничего не понимаете! Алло! Алло! Козел!
Последнее слово Николай прокричал уже в умолкшую трубку. Дело принимало скверный оборот. Принципиальный Цимлянский не просто не поверил ему, но и сильно рассердился, решив, что вся история с эгидой – пьяный розыгрыш. Николай представил, как багровый от злости обозреватель бежит по коридору редакции в кабинет
Тяжело опустившись на спину мраморной собаки, Николай достал сигарету, закурил и посмотрел на часы. Решение пришло само собой. До начала новостного выпуска «Дубинска сегодня» городской телестудии оставалось еще два с лишнем часа.
– Я успею! – дрожащим голосом заявил сам себе Коростылев, выбросил недокуренную сигарету и с решимостью обреченного взялся за рога тачки…
Заседание чрезвычайной госкомиссии началось без задержек. Члены комиссии рассаживались за длинным столом в конференц-зале, сдержано переговариваясь. На лицах многих застыло недоумение и растерянность.
Полковник Замятин, возглавляющий следственную группу, только что вернулся из Дубинска. Он упругой походкой вошел в конференц-зал, поздоровался, махнул рукой, чтобы погасили свет…
– До здания телекомпании «Дубинск-ТВ» он добрался без помех, – полковник вызвал на экран проектора карту, световой указкой показал путь Коростылева от Вороньей балки до центра города. – В телецентр его, конечно же, не пустили. Ну, тогда он и расчехлил свою находку…
На экране замелькали кадры с обнаруженных в развалинах дисков камер слежения: стеклянные двери проходной телецентра, лестница, коридор, студия. И всюду – мраморные статуи людей, застигнутых врасплох.
– Закончилось все, как вы знаете, плачевно. В прямом эфире шла беседа с губернатором о антикризисных мерах, предпринимаемых правительством для спасения ситуации в области. Аудитория была широчайшая. Ну, и… В общем, население города и области уменьшилось на восемьдесят шесть процентов. Реанимации окаменевшие не подлежат.
– А бомбили зачем? – поинтересовался кто-то с дальнего конца стола.
– Это вопрос не ко мне, – развел руками Замятин. – Когда информация поступила в оперцентр ФСБ, там сразу привлекли военных. Ну, а те решили действовать быстро и вызвали бомбардировщики. Конечно, это привело к еще большим потерям. Телецентр разрушен до основания, центральная часть города лежит в руинах. Артефакт… Там идет разбор завалов, как только обнаружат – сообщат.
– Кто же теперь возглавляет местную администрацию? – тяжким басом спросил генерал Бойко.
– Некий предприниматель Сазонов. Он раньше страусов разводил.
Бойко не удержался – фыркнул, скрывая смех. Замятин снова развел руками:
– А что было делать, если он сейчас – единственный член «Неделимой России» не только в городе, но и в области?