Эти разные, разные лица
Шрифт:
– Нина Павловна, не жалеете о том, что с определенного времени посвятили себя исключительно кинокомедии?
– Да вы ошибаетесь! У меня шестьдесят картин! Гайдай снял пятнадцать-шестнадцать, а у меня - шестьдесят! Другое дело, что те картины, в которых я снималась, практически умерли. Я не хочу обижать режиссеров, они тоже вкладывали в свой труд душу, но эти фильмы не выдержали времени. А гайдаевские выдержали. И я счастлива, что где-то сбоку принимала в них участие. По существу ведь у меня только "Не может быть!" и "Бриллиантовая рука" - более-менее центральные роли, а в остальных - эпизоды.
– Вас это не задевало?
– Нет, не задевало. Дело еще в том, что эксцентрика вообще была для меня неведомым материалом. Я могу сыграть женщину любой профессии,
Я вам вот что скажу: дело все в том, что я не сразу поняла, с кем живу. Я всю жизнь считала, что Леня ничего не понимает, все делает не так, как надо. И в какой-то определенный момент я устала бороться и решила: пусть он живет так, как хочет. И мы продолжали дружно жить. Все было нормально, но я уже ни на что не реагировала, не протестовала. А сейчас произошла странная вещь - оказалось, что Леня был очень мудрым человеком. Не учителем, не назидателем, который бы формулировал свои позиции,- нет. Он просто своей жизнью и своим отношением к любым вещам был весьма определенен: да - нет, нравится - не нравится, хочу - не хочу. И он всегда оказывался прав. Теперь я часто думаю: "А что бы сказал Леня?"
Его фильмы - подтверждение его мудрости. Казалось бы, какие-то пустяки - "надо, Федя, надо", "жить хорошо, а хорошо жить - еще лучше", еще что-то... Вроде расхожие фразы. А по существу-то мудрые, общечеловеческие.
Евгений Моргунов
ЧЕЛОВЕК В МАСКЕ БЫВАЛОГО
Его биография мало кому известна. Евгений Моргунов был скрытным человеком. Он любил компании, друзей, посиделки, но предпочитал либо слушать, либо балагурить. Откровенничать он не любил. Интервью давал крайне редко, мемуары не писал, глубоких статей о своем творчестве не дождался. Поэтому все, что мы знаем о Евгении Моргунове, основано на слухах, байках и анекдотах. Портрет при этом возникает настолько противоречивый и неординарный, что разобраться, где правда, а где вымысел, весьма сложно. Людей, которые относились бы к нему безразлично, практически нет, его или любили, или ненавидели. Но портрет любого человека нельзя писать одной краской, каждый из нас многогранен. А уж актер - тем более...
Студентка Московского авиационно-технологического института Наташа встречала новый 1962 год не в самом лучшем настроении - ее не отпускала мысль о несданном зачете. Без него получить допуск на экзамены было невозможно. Поэтому уже второго января Наташа "села на телефон" и начала звонить на кафедру: К-7-16-71. Занято. К-7-16-71. Снова занято. К-7-16-71... Так прошел битый час. Наташа решила позвонить подружке, но и у той оказалось занято. И девушка решила набирать поочередно номера телефонов кафедры и подружки. Прошел еще час. Наконец свершилось чудо - на противоположном конце провода раздалось официально-представительное "алло!".
– Это кафедра?
– спросила Наташа.
– Да, кафедра.
– Я должна сдать зачет.
– Пожалуйста, сдавайте.
– Извините, а когда можно подъехать?
– А вы оставьте номер своего телефона, я посмотрю свое расписание и перезвоню.
Наташа так и сделала. И действительно, через какое-то время ей перезвонили и назначили день. Но не знала тогда юная студентка МАТИ, что, набирая телефон кафедры, она перепутала номера и вместо К-7-16-71 набрала Б-7-16-71. И дозвонилась вовсе не в институт, а в обычную московскую коммуналку. И трубку снял вовсе не профессор, а уже ставший знаменитым на всю страну киноактер Евгений Моргунов.
Из института Наташа приехала в ужасном настроении. Никакого зачета, естественно, не сдала - там ее попросту не ждали. Больше того - на кафедре ее уверяли,
Вечером того же дня в Наташиной квартире раздался телефонный звонок, и знакомый голос извинился за злую шутку. И даже представился: "Евгений Моргунов, артист кино". Но, к ужасу своего собеседника, Наташа не знала никакого артиста по фамилии Моргунов. Да, она видела только что вышедших на экраны "Пса Барбоса" и "Самогонщиков", но думала, что там снимались просто типажи, а не профессиональные артисты. Когда же Моргунов стал напоминать ей свои предыдущие фильмы - "В шесть часов вечера после войны", "Молодую гвардию", "Мексиканца", "Черемушки" и так далее,- она никак не могла вспомнить, чтобы в каком-либо из них видела этого смешного здоровяка. "Но я тогда был совсем другим!
– не унимался обескураженный актер.- Я был юным и стройным!" И все же телефонное знакомство имело продолжение - у Моргунова Наташа вызвала неподдельный интерес. Он все чаще звонил, приезжал к ней в Тушино, назначал свидания. Мама ругалась: "Что за бесцеремонный кавалер? Звонит в любое время дня и ночи! Причем отовсюду, куда бы его не заносило!" Но вопреки родительским отговорам Наташа через год вышла за Евгения замуж. Было ему тогда 35 лет.
Свадьбы как таковой не было. Моргунов постоянно разъезжал: то на съемки, то на концерты, то еще в какие-то творческие командировки. Пришли в ЗАГС. Стали выбирать день регистрации, но ему все не подходило. "Что ж вы никак не поймете - я уезжаю! Надо побыстрее!" Женщина перевела взгляд на невесту: "Девушка, зачем вы за него замуж выходите? Ему даже жениться некогда". Он и на саму свадьбу потом опоздал - помогал своему товарищу, актеру Георгию Светлани, устанавливать ограду на могиле его жены.
Наталья Николаевна и Евгений Александрович прожили вместе тридцать шесть лет, воспитали двоих сыновей. Но дома Моргунов по-прежнему бывал редко. Концерты, премьеры, творческие встречи, актерские посиделки, а затем - фестивали, презентации и пресс-конференции были продолжением его творческого существования, которого ему явно не хватало в кино и театре. Хотя вслух Моргунов об этом не говорил. Всю жизнь он играл роль благополучного актера и человека.
В 1997 году мы записали с ним на радио программу. Тогда Евгений Александрович сказал: "Я прожил, слава Богу, прекрасную жизнь. Чем она была прекрасна? Тем, что в самом начале она была подкреплена изумительными учителями, которые дали мне основу умения наслаждаться жизнью. Не просто ходить на дискотеки и танцевать под гнусную, шершавую музыку, а именно наслаждаться музыкой, наслаждаться живописью, спектаклями, фигурным катанием. Я видел все постановки Таирова и Коонен, в театре которых начинал свою студенческую жизнь в 1943 году. Меня поражали эта сцена, эти люди, этот храм искусства. Поражали своей гостеприимностью и потрясающим отношением к зрителю. А сами зрители приходили в Камерный театр, ну, как на важнейшее торжество: в красивых туфлях, в аккуратно поглаженных костюмах, причесанные, нафуфыренные. Если мы сейчас перекинем взгляд на наши дни, то увидим в Большом театре толстопопых теток в здоровых сапожищах, которым безразличны не только их фигуры, но и культура как таковая.
Я горд тем, что учился у Сергея Герасимова, к которому перевелся во ВГИК в 1944 году. Он проводил с нами эксперимент, казалось бы, личного характера: покупал нам билеты на свои деньги в консерваторию. Он давал нам возможность знакомиться с величайшими достижениями музыкальной культуры всего мира, мы присутствовали на концертах австрийского дирижера Крипса, наслаждались искусством знаменитого Шарлетти. Я видел на сцене Турчанинову, Гоголеву, прекрасную Яблочкину, знаменитого Царева, Мордвинова, который поражал меня своей эмоциональностью, обаянием, умением красиво носить костюм. Сейчас я обращаю внимание на актеров, выходящих на сцену: у них то воротничок не выглажен, то рубашка без пуговицы. Все это маленькие детали, но они огорчают. Я помню иное отношение к публике. И мой зритель - это тот зритель, которого, к сожалению, больше не будет..."