Эти спутанные узы
Шрифт:
– Что я могу сделать? – спрашиваю я Мишу.
Он кладет руку мне на плечо, и Амира встречается со мной взглядом и едва заметно качает головой.
Ничего.
Я могу сделать – ничего. Как и всегда.
Я делаю шаг в сторону. Если я ничего не могу сделать, по крайней мере, я могу не мешать.
Мальчик, наконец, перестает кричать, и когда наступает тишина, страх в моем теле исчезает, будто его никогда не было. Амира берет его на руки, прижимает к себе и встает на ноги.
– Сейчас вернусь, – говорит она мне одними губами.
Я киваю и смотрю, как она несет мальчика в коттедж,
– Что с ним? – спрашиваю я.
– Нам удалось спасти нескольких детей до того, как их отправили в лагеря, – говорит Миша, провожая ее взглядом. – Мы всегда стремимся к этому: найти их, когда они пересекают границу, открыть портал и доставить их сюда, в безопасное место, пока их не схватили стражники Арьи. Но и Мордеус, и королева наблюдали за нами. Мордеус не хотел, чтобы его подданные покидали его королевство, а королева хотела, чтобы любой фейри теней, которого поймают на ее землях, либо работал в ее лагерях, либо был мертв. Наши попытки организовать процесс на каждом шагу подрывались необходимостью соблюдать секретность. – Он кивает в сторону дома, куда зашла Амира с ребенком. – В конечном итоге слишком много детей провело в лагерях недели до того, как мы смогли их забрать, а некоторые так и не оправились от пережитого.
– Что она с ними сделала? – спрашиваю я.
Он качает головой:
– Всего мы не знаем. Но мне известно, что она отправляла их в шахты.
– В шахты?
Он долго смотрит на меня, и мне интересно, читает ли он все мои мысли, видит ли всю мою душевную боль за эти разделенные семьи.
– Я говорил тебе, что можно найти в недрах Гоблинских гор.
– Камни огня, – шепчу я.
Миша раскачивается на пятках, скрестив руки на груди.
– Она двадцать лет отправляла детей Неблагих в эти шахты. Если бы она не пополняла свой запас камней, цена ее проклятия убила бы ее задолго до того, как ты его сняла. Она утверждала, что захватывала Неблагих в плен в качестве предупреждения – что она пыталась удержать их подальше от ее земель, защитить свой народ… но правда заключается в том, что эти дети были нужны ей, чтобы добывать камни огня – чтобы она могла пережить проклятие.
– Но почему дети Неблагих? – спрашиваю я. – Потому что они маленькие? Разве они не беззащитны?
– Дело не только в том, что дети маленькие, хотя это помогает. А в том, что у молодых фейри есть врожденная способность ощущать в породе камни огня. Это чувство с годами исчезает. А почему Неблагие? Возможно, из-за их дара тьмы, или, возможно, потому, что ее сердце наполнено мерзкой ненавистью. Некоторые так и не вернулись, а те, кто вернулся… – Он качает головой и произносит остальное прямо в моем сознании.
«Большинство взрослых погибло бы, столкнувшись с ужасами недр этих гор».
Я почти боюсь спрашивать, но остатки детского страха все еще цепляются за меня.
– И что же там? Что живет в той темноте?
– Чудовища, обитающие в недрах Гоблинских гор… нельзя получить доступ к великой силе, не преодолев великие ужасы.
– Но она не преодолевала их. Она заставила детей делать это за нее, – мрачно говорю я, и ярость закипает в моей крови. В королевстве смертных детей обманом заставляют заключать контракты,
Может быть, Миша манипулирует мной в своих собственных политических интригах. Может быть, я действительно никому не могу доверять в этом мире. Но страх этого ребенка был реальным, и я сделаю все, чтобы помешать золотой королеве получить больше власти и эксплуатировать больше детей. В человеческом мире я всегда хотела иметь хоть какую-то возможность защищать слабых и уязвимых – я все еще думаю о той стопке контрактов в хранилище Крейтона Горста. Здесь я действительно могу это сделать – и я отказываюсь упускать эту возможность только из-за того, что у меня разбито сердце.
– Она отправляла туда детей, – снова говорю я. – Приносила в жертву детей.
– Да, – серьезно говорит Миша.
– Смерть для нее – слишком хороший исход, – выдыхаю я, даже не подумав.
Но Миша улыбается:
– Конечно, это так.
Выдыхая, он качает головой, как будто прогоняя какой-то навязчивый образ.
А что она может сделать, если ей удастся расширить свою территорию на земли Неблагих? Что может случиться с детьми на этих землях, если ее жадность не сдержать?
Я хмурюсь.
– Похоже, все подозревают, что королева убила своих родителей. Я никогда этого не понимала.
Миша мычит, его глаза расширяются, он почти заинтригован. Но отвечает он очень уклончиво.
– Это ведь неправда, да? – спрашиваю я. – Мне сказали, что корона не может перейти наследнику, если наследник совершил ради нее убийство. Итак, если это правда, то как Арья получила корону?
– Вот в чем вопрос, – говорит Миша. – И многие верят, что если бы мы нашли ответ, мы бы узнали, какое у Арьи слабое место, – он пожимает плечами. – Я почему-то сомневаюсь, что ей просто повезло.
Я с трудом сглатываю.
– Надо было убить ее, когда была возможность.
Он качает головой:
– У тебя ее никогда не было, Абриелла. Не позволяй кратковременной близости одурачить тебя. Она никуда не выходит без дюжины самых сильных и яростно преданных стражников. Если бы ты попыталась сделать это, особенно будучи человеком, ты бы потерпела неудачу.
Я вздыхаю. Может быть, мне не следует находить это утешительным, но я нахожу.
– Пойдем со мной.
Он ведет меня через несколько дверей к школе, на которую указывал ранее. Ее двери распахнуты настежь, и на маленькой клумбе перед входом играет кучка детей.
Внутри дюжина стульев обращена к большой классной доске, а в углу за большим письменным столом, обращенным к комнате, сидит седовласая женщина.
Она встает, когда видит Мишу, и он машет ей рукой.
– Привет, Делла. Мы пришли посмотреть на детские рисунки.
– Конечно, приходите в любое время.
Ее щеки ярко-розовые, как будто одно его присутствие вызывает одновременно и радостный подъем, и смущение. Кажется, она не может смотреть мне в глаза, но я не думаю, что это потому, что ей не разрешают. Я думаю, она просто благоговеет перед королем Диких фейри.