Этический инженер
Шрифт:
— Айджейн, — окликнул Язон. Она взглянула на него с места у котла, где грелась и жевала кусок их последнего креноджа. — Оставь это. Как его не приготовишь, вкус все так же плох. Если Снарби повезёт, у нас будет мясо. И скажи, не видела ли ты каких-нибудь отличий в местности за последние дни?
— Ничего особенного, только следы людей. Дважды мы проезжали места, где трава была примята и ветви обломаны, как будто два-три дня назад пробегал корадж. А один раз видела след костра, но он очень старый.
— Ничего не видно, Михай? — Спросил Язон. —
— Я не дикарь. Вы не можете ожидать от меня, что я обращу внимание на такие мелочи.
— Я и не ожидал, я научился ничего не ожидать от вас, кроме беспокойства, конечно. Но теперь мне нужна ваша помощь. Это последняя ночь свободы для Снарби, знает он об этом или нет, я не хочу, чтобы он стоял на страже ночью. Мы с вами разделим ночь на два дежурства.
Михай был удивлён.
— Не понимаю, что вы имеете в виду, говоря, что эта ночь — последняя его свободная ночь.
— Это должно быть очевидным даже для вас, после того, как вы познакомились с социально-этическими нормами этой планеты. Как вы думаете, что нас ожидает в Аппсале, если мы придём туда вслед за Снарби, как овцы на бойню. Я не знаю, что он замышляет, но он что-то задумал, это несомненно. Когда я спрашиваю его о городе, он отвечает общими словами. Конечно, он наёмник и не может знать многих подробностей, но он всё же должен знать гораздо больше, чем говорит. Он утверждает, что мы в четырёх днях от города, но я думаю, что осталось не больше одного-двух дней. Я сохранил цепи, мы используем их для Снарби, утром я хочу связать его, перебраться за эти холмы и спрятаться там. Он не должен будет сбежать, пока я не произведу разведку города…
— Вы хотите заковать этого бедного человека, превратить его в раба без всякой причины?
— Я не хочу превращать его в раба, просто закую, чтобы он не завёл нас в какую-нибудь ловушку. Этот усовершенствованный корадж — сильное искушение для любого туземца, а если он сумеет продать меня, как механика, в рабство, его будущее обеспечено.
— Я не желаю этого слушать! — Разбушевался Михай. — Вы обвиняете человека лишь на основании своих беспочвенных подозрений. Судите, чтобы не быть судимым самому. Вы лицемер; я помню, что вы мне говорили, что человек не виновен, пока его вина не доказана.
— Что ж, этот человек, если вы хотите идти этим путём, виноват в том, что является членом этого дикого общества и, следовательно, действует определённым образом. Вы разве ещё не изучили этих людей? Айджейн! — Она взглянула на него, жуя кренодж, очевидно, не слыша спора. — Каково твоё мнение? Вскоре мы придём в место, где у Снарби много друзей или людей, которые могут помочь ему. Как ты думаешь, что он будет делать?
— Поздоровается с этими людьми. Может быть они дадут ему кренодж. — Она улыбнулась, удовлетворённая своим ответом.
— Это совсем не то, что я имел в виду, — терпеливо сказал Язон. — Что если мы все трое придём вместе с ним к этим людям, и эти люди увидят нас и корадж?
Она выпрямилась,
— Вы не должны идти с ним! Если у него здесь есть друзья, они захватят вас, сделают рабами и отберут корадж. Ты должен убить Снарби.
— Кровожадные язычники… — Михай встал в свою излюбленную обвинительную позу, но сразу замолчал, как только Язон поднял тяжёлый молоток.
— Вы поняли наконец? — Спросил Язон. — Связывая Снарби, я только следую местному этическому кодексу, как например отдача чести в армии или невозможность есть пальцами в приличном обществе. На самом деле я проявил небрежность, так как по местным обычаям, я должен был бы убить его прежде, чем он смог бы причинить нам беспокойство.
— Этого не может быть, я не могу поверить в это. Вы не можете осудить человека и приговорить его на основании таких беспочвенных обвинений.
— Я не приговариваю его, — сказал Язон с растущим раздражением. — Я только хочу быть уверенным, что он не причинит нам никакого вреда. Если не хотите мне помочь, то хоть не мешайте. И разделите со мной ночное дежурство. То, что я сделаю утром, будет целиком на моей совести. Вас это не касается.
— Он возвращается, — прошептала Айджейн и немного погодя из высокой травы появился Снарби.
— Добыл церво, — гордо объявил он и бросил животное перед ними на землю. — Освежуйте его, разрежьте на куски и поджарьте. У нас есть еда.
Он выглядел совершенно невинным и бесхитростным, и единственное, что было можно вменить ему — мимолётный хитрый взгляд, сверкнувший из-под опущенных ресниц. Язон на секунду усомнился в своих рассуждениях, но потом вспомнил, где он находится и отбросил свои сомнения. Снарби никто не обвинит в преступлении, если он захочет убить их или продать в рабство — он будет действовать так, как действовал бы любой нормальный член рабовладельческого общества. Язон принялся разыскивать инструмент, которым можно будет заковать Снарби.
У них был обильный обед, затянувшийся до сумерек, и вскоре они уснули. Язон, уставший от забот и путешествия, потяжелевший от еды, заставил себя не спать, ожидая беспокойства извне и изнутри. Когда он начинал дремать, он вставал и начинал ходить вокруг лагеря, пока холод не заставил его вернуться к тёплому паровому котлу.
Когда наступила полночь, он разбудил Михая.
— Ваша очередь, держите глаза и уши открытыми и не забудьте об этом, — он ткнул пальцем в спящего Снарби. — Если будет что-нибудь подозрительное, разбудите меня.
Язон немедленно уснул и крепко спал, пока первые лучи рассвета не тронули неба. Когда он открыл глаза, на восточной стороне горизонта были видны лишь самые яркие звезды и от травы поднимался густой туман. Рядом с ним лежало двое спящих и в одном из них он узнал Михая.
Сон мгновенно пропал, Язон выбрался наружу из-под шкур, которыми укрывался и потряс Михая за плечо.
— Почему вы спите? — Гневно спросил он. — Вы должны были быть на страже!
Михай открыл глаза и замигал.