Этика для нового тысячелетия
Шрифт:
В этом последнем случае счастье – это скорее некое длительное состояние, которое сохраняется вопреки спадам и подъемам, а также случайным временным охлаждениям. Но в случае купания в прохладной воде в жаркий день, поскольку это следствие действий по поиску чувственного удовольствия, это мимолетное состояние. Если мы пробудем в воде слишком долго, мы замерзнем. То есть в общем то счастье, которое мы извлекаем из подобных действий, зависит от их краткосрочности. В случае выигрыша большой суммы денег вопрос о том, дадут ли эти деньги долгое счастье или всего лишь такое, которое вскоре утонет в проблемах и трудностях, неразрешимых с помощью одного лишь богатства, зависит от того, кто выиграл. Но в целом, даже если деньги приносят счастье, это скорее счастье лишь того рода, какое можно купить: материальные вещи и чувственные удовольствия. А они, как мы обнаруживаем, сами становятся источником страданий. Например, в том, что касается имущества, мы должны признать, что зачастую оно лишь прибавляет трудности в нашей жизни, а не уменьшает их. Автомобиль ломается, мы теряем
Если бы это было не так – если бы в действительности в подобных действиях и обстоятельствах не содержались семена страданий, – то чем больше мы предавались бы им, тем больше становилось бы наше счастье, – так же, как возрастает боль, если мы не устраняем ее источник. Но тут дело обстоит иначе. В реальности, если мы иногда можем ощутить, что нашли совершенное счастье такого рода, то это кажущееся совершенство оказывается недолговечным, как капля росы на листке, только что радостно сверкавшая – и тут же исчезнувшая.
Этим объясняется, почему возложение слишком больших надежд на материальные достижения ошибочно. Проблема не в материализме как таковом. Скорее дело в скрытом базовом предположении, что полное удовлетворение может возникнуть благодаря одним лишь чувственным удовольствиям. Но, в отличие от животных, чьи поиски счастья ограничены выживанием и сиюминутным удовлетворением чувственных желаний, мы, человеческие существа, обладаем способностью испытывать счастье на более глубоком уровне, – и оно, будучи достигнутым, может подавить все негативные переживания. Рассмотрим случай солдата, участвовавшего в сражении. Он ранен, но битва выиграна. Удовлетворение, испытанное им от победы, означает, что его ощущение страданий от полученных ран будет куда слабее, чем страдание солдата проигравшей стороны, хотя раны у него такие же.
Способность человека испытывать глубокие уровни счастья объясняет также, почему такие вещи, как музыка и живопись, дают более высокое наслаждение и удовлетворение, чем простое приобретение материальных вещей. Однако, даже если эстетические переживания являются источником счастья, они все же включают в себя сильный чувственный компонент. Музыка зависит от нашего слуха, живопись зависит от наших глаз, танец – от нашего тела. Что касается удовлетворения, получаемого нами от работы или продвижения по службе, то и оно в основном получается благодаря чувствам. Сами по себе работа или карьера не могут предложить нам того счастья, о котором мы грезим.
Здесь можно заявить, что, хотя это, конечно, правильно – различать скоротечное счастье и то, которое длится долго, различать эфемерное и подлинное счастье, все же единственный достойный упоминания случай счастья – это счастье умирающего от жажды человека, добравшегося наконец до воды. Это бесспорно так. Когда речь идет о выживании, то, естественно, наши нужды становятся столь настоятельными, что основная часть наших усилий направляется на их удовлетворение. Но, поскольку выживание связано с физическими потребностями, то отсюда следует, что телесное удовлетворение, которое можно в данном случае испытать, жестко ограничено рамками органов чувств. Поэтому вывод, что нам при любых обстоятельствах следует искать сиюминутного удовлетворения чувств, вряд ли может быть оправдан. В действительности, если подумать, мы видим, что та краткая радость, которую мы испытываем, ублажая чувственные позывы, не слишком сильно отличается от того, что ощущает наркоман, потворствуя своей привычке. Временное облегчение вскоре сменится новой неодолимой потребностью. И точно так же, как при приеме наркотиков, в итоге все, что мы предпринимаем для удовлетворения наших сиюминутных чувственных желаний, становится причиной еще больших неприятностей. Это не значит, что удовольствие, получаемое нами в некоторых действиях, в чём-то ошибочно. Просто надо осознать, что нельзя надеяться на возможность услаждать свои чувства постоянно. Счастье, которого мы достигнем, поедая отменную пищу, в лучшем случае продлится до тех пор, пока мы снова не проголодаемся. Один из писателей Древней Индии заметил:
«Потворство чувственным ощущениям подобно питью соленой воды: чем больше мы этим занимаемся, тем больше растут и желания и жажда».
И действительно, мы видим: то, что я назвал внутренним страданием, связано с нашей импульсивной тягой к счастью. Мы не останавливаемся, чтобы оценить всю сложность сложившейся ситуации. Мы склонны бросаться вперед и делать то, что вроде бы обещает нам кратчайший путь к удовлетворению. Но, поступая так, мы слишком часто лишаем себя возможности достичь куда большей удовлетворенности достигнутым. Это воистину удивительно! Обычно мы не позволяем детям делать все, что им вздумается. Мы понимаем, что если дать им полную свободу, то они, пожалуй, займутся скорее игрой, чем учебой. Поэтому мы заставляем их отказываться от сиюминутного удовольствия игры и усаживаем за уроки. Наши действия имеют дальний прицел. Хотя сейчас у детей будет меньше веселья, зато они получат солидную базу для своего будущего. Но сами мы, взрослые, часто пренебрегаем этим принципом. Мы, например, упускаем из виду то, что, если один из супругов тратит все свое время в собственных узких интересах, то второй наверняка будет страдать из-за этого. Когда это происходит, понятно, что такой брак все труднее и труднее сохранить. Точно так же мы умудряемся не замечать, что там, где родители интересуются
Когда мы действуем ради удовлетворения собственных сиюминутных желаний, не принимая в расчет интересы других людей, мы разрушаем возможность длительного счастья. Обдумайте вот что: если мы живем по соседству с десятью другими семьями, но никогда не думаем об их благополучии, – мы лишаем себя возможности пользоваться их обществом. С другой стороны, если мы стараемся быть дружелюбными и уделяем внимание окружающим, мы обеспечиваем не только их счастье, но и свое собственное. Или же представьте, что встретились с неким новым человеком. Возможно, мы идем вместе обедать. Да, сейчас нам придется кое-что потратить. Но в результате у нас есть шанс завязать отношения, которые принесут много пользы в будущем. Наоборот, если во встрече с кем-то мы видим лишь возможность обмануть человека и именно так и поступаем, то, хотя в данный момент мы и приобретаем некую сумму денег, мы, скорее всего, совершенно уничтожаем перспективу длительного общения, хотя оно и могло бы принести гораздо больше выгод.
Теперь давайте рассмотрим природу того, что я охарактеризовал как подлинное счастье. Мой собственный опыт может помочь мне проиллюстрировать состояние, о котором я говорю. Меня как буддийского монаха учили принципам, философии и практике буддизма. Но какого-либо практического образования, которое помогло бы справиться с требованиями современной жизни, я почти не получил. В течение жизни мне пришлось нести на себе огромную ответственность и терпеть огромные трудности. В шестнадцать лет, когда Тибет был оккупирован, я утратил свою свободу. В двадцать четыре – я лишился и самой своей страны, эмигрировав. Уже почти сорок лет я живу беженцем в чужой стране, хотя эта страна и является моей духовной родиной. В течение всего этого времени я старался всемерно служить и моим товарищам по изгнанию, и, по возможности, тем тибетцам, которые остались в Тибете. Мы знаем, что за это время наша родная страна безмерно разрушалась и страдала. И, конечно, я потерял не только мать и других родных, но и дорогих мне друзей. При всем этом, хотя я, конечно, испытываю печаль, когда думаю о потерях, все же в том, что касается моего душевного равновесия, чаще всего я спокоен и удовлетворен. Даже когда передо мной встают трудности, как тому и положено быть, я обычно не слишком беспокоюсь из-за них. И я могу без колебаний сказать, что я счастлив.
Согласно моему опыту, основной характеристикой подлинного счастья является покой – внутренний покой. Под этим я совсем не подразумеваю чего-то «запредельного». Не говорю я и об отсутствии ощущений. Напротив, покой, спокойствие, которое я описываю, коренится в заботе о других и включает в себя высокую степень чувствительности и восприятия, хотя я и не могу утверждать, что сам очень в этом преуспел. Свое ощущение покоя я связываю скорее с усилием воспитать в себе заботу о других.
Тот факт, что основной характеристикой счастья является внутренний мир, и объясняет парадокс, что в то время как существуют люди, остающиеся несчастными несмотря на то, что они обладают всеми материальными благами, есть и другие, – которые счастливы, невзирая на чрезвычайно трудные обстоятельства жизни. Возьмем в качестве примера те восемьдесят тысяч тибетцев, которые в течение нескольких месяцев, прошедших после моего бегства из родной страны, покинули Тибет и приняли предложенное им индийским правительством убежище. Им пришлось столкнуться с невероятными трудностями. Им не хватало и пищи, а ещё более – медикаментов. В лагерях беженцев не было ничего, кроме брезентовых палаток. Большинство людей, покидая свои дома, не захватили, практически, ничего, кроме одежды. Они ходили в тяжелых чубах (chuba – это национальная тибетская одежда), подходящих для наших суровых зим, хотя в Индии они нуждались в легком хлопковом платье. Их одолевали тяжелые болезни, неизвестные в Тибете. Однако при всех этих лишениях в тех, кто выжил, почти нет следов душевной травмы. И лишь очень немногие потеряли уверенность. Еще меньше оказалось таких, кто предался печали и отчаянию. Я бы даже сказал, что, когда прошло первое потрясение, большинство обрело полный оптимизм и – да-да! – счастье.
Отсюда следует вывод, что если мы можем развить в себе это качество внутреннего покоя, то неважно, с какими трудностями мы столкнемся в жизни – наше базовое чувство благополучия не будет нарушено. Отсюда также следует, что при всей важности влияния на нас внешних факторов мы ошибаемся, если полагаем, что они когда-нибудь могут принести нам полное счастье.
Безусловно, наша телесная конституция, наше воспитание и обстоятельства нашей жизни влияют на наше понимание счастья. И все мы согласимся с тем, что нехватка некоторых вещей затрудняет его достижение. Давайте и это рассмотрим. Хорошее здоровье, друзья, свобода и некоторая степень благосостояния – все это ценно и полезно. Хорошее здоровье говорит само за себя. Мы все хотим обладать им. Точно так же мы нуждаемся в друзьях и ищем их, вне зависимости от обстоятельств нашей жизни и от наших успехов. Однако… Я всегда был зачарован наручными часами, но, хотя я в особенности люблю те, которые ношу постоянно, – они ко мне никогда любви не проявляли. А для того, чтобы получить удовлетворение от любви, мы нуждаемся в таких друзьях, которые будут отвечать на наше чувство. Конечно, друзья бывают разными. Те, кто на деле являются друзьями общественного положения, денег и славы, не друзья человеку, обладающему всем этим. Но я имею в виду тех, кто помогает нам, когда жизнь ставит нас в трудное положение, а не тех, для кого на первом месте внешние признаки.