Этика, или познай самого себя

Абеляр Пьер

Почему греховные деяния караются более, нежели сам грех?

20

aurelli augustini in epistolam Iohannis ad Parthos Tractatus VI, col. 2033.

Кое-кто гневается, когда слышит, что греховный поступок не называется собственно грехом или же что он ничего не добавляет к греху; поэтому на грешников возлагается более суровое наказание на основании совершенного поступка, а не на основании состава вины. Им я прежде всего отвечаю

на это: почему же они не удивляются тому, главным образом, что подчас великая мука наказания назначается там, где никакой виновности и не возникало, и мы должны были карать тех, кого знаем как невинных? Вот, например, какая-то бедолага вскармливает дитя, а у нее нет одежды, чтобы прикрыть и малыша в колыбели, и самое себя. Движимая состраданием к ребенку, она прижимает его к себе, чтобы согреть в собственных лохмотьях, и тогда, думается, покорившись природной слабости, она душит того, кого обнимает с бесконечной любовью.

Будь милостив,—

говорит Августин,—

и делай, что хочешь

20

. Когда же она пришла к епископу для рассмотрения дела, то к этой женщине применяют суровое наказание не за вину ее, которую она совершила, а ради того, чтобы сама она или другие женщины впредь были осмотрительнее в таких ситуациях. Иногда также случается, что кого-то его враги обвиняют перед судьей, да так, чтобы судью ввести в заблуждение. Однако судья признает его невинным. Но так как те настаивают, требуя судебного разбирательства, то в назначенный день они начинают дело, приведя, вероятно, для убедительности, лжесвидетелей против обвиняемого. Поскольку судья никак не может возразить против таких свидетелей, то законом ему вменяется в обязанность получить от них

^{note 120}

, а, получив их «доказательства», он должен покарать невинного, не заслуживающего никакого наказания. Итак, он должен покарать, хотя

^{note 121}

и не заслужил кары. Несмотря на это, судья осуждает его справедливо, на основании закона. Из этого, следовательно, ясно, что иногда кара резонно налагается на того, в ком прежде не было никакой вины. Что же в таком случае удивительного, если там, где прежде была вина, последующее деяние увеличивает ее в

^{note 122}

людей в этой жизни, хотя и не в будущей, в

^{note 123}

Бога? Ведь люди судят на основании очевидного, а не скрытого, и они взвешивают не столько состояние вины, сколько последствия поступка. Ведь один только Бог внимает не столько тому, что

^{note 124}

совершают, сколько тому, с какими душевными

^{note 125}

они

^{note 126}

делают. Он мерит нашу виновность по умыслу, а суд исследует преступное деяние, отсюда и говорится:

Тот, Кто испытывает внутренность и сердце

(Иер. XX, 12)

и Кто видит потаенное

(Иез. VIII, 12). Там, где Он видит наисовершенно, там не видит никто, ибо, карая, он вникает не в грешность, но в дух поступка. У нас же наоборот: мы вникаем не в дух, который не видим, но в факт поступка, который знаем. Потому мы часто караем невинных — по заблуждению либо на основании законов по иску, как мы уже сказали,— или оправдываем преступников.

Тот,

Кто испытывает внутренность и сердце,

называется Богом, т. е. Он испытывает любые помышления на основании душевной страсти, возникающей либо по слабости

^{note 127}

, либо от телесного вожделения.

О духовных и плотских прегрешениях

21

См.: sancti gregorii papae i Moralia XXXI, 45, п. 88.— MPL, t. 76, col. 621; Peter Abaelards. Philosophische Schriften. Zum ersten male Herauigegeben von dr. Geyer. Muenster, 1919. S. 281—284.

22

См.: Притчи, xxiv, 12; Псалмы, vii, 10; Иеремия, XX, 12.

23

Ср. с русским текстом: «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним».

Все грехи принадлежат только душе, а не телу, ибо там, где могут пребывать вина и небрежение к Богу, там должны пребывать понимание и рассудок. Однако некоторые прегрешения называются духовными, а другие — плотскими, т. е. одни происходят от пороков души, а другие от телесной слабости

21

. Похоть, как и воля, принадлежит одной лишь душе, ибо вожделеть, или томиться, мы можем не иначе, как только актом воли, да и о телесной похоти говорится так же, как о похоти душевной:

Плоть желает противного духу, а дух— противного плоти

(Гал. V, 17), т. е. на основании телесного вожделения, которого человек жаждет и почитает желанным то, что суждения разума отказываются считать желанным.

Почему говорят, что Бог испытывает внутренность и сердце? 22

По причине такого двойного

^{note 128}

; о чем мы только что сказали,—вожделения плоти и вожделения души,— Бог был назван Тем, Кто испытывает внутренность и сердце, т. е. выявляет намерения либо согласие,

^{note 129}

проистекающее. Мы же — те, кто не в состоянии ни различать, ни обсуждать эти намерения и соглашения, мы в большей степени направляем наше рассуждение на поступки и караем не столь за вину, сколь за деяния, пытаясь отметить не столь за то, что вредит душе, сколь за то, что могло бы повредить другим, так что мы скорее упреждаем общественный урон, нежели восполняем урон личный, следуя словам Господа:

Если же согрешит против тебя брат твой, покарай его лично

(Мф. XVIII, 15)

23

. Нужно ли понимать

^{note 130}

«согрешил

против тебя»

так, как если бы это исключало грех, совершенный против другого, ибо разве наш долг в том, чтобы исправить или отметить за больший ущерб, нанесенный нам, нежели другим? Нисколько. Он сказал:

Если же согрешит против тебя,