Этим летом будет жарко
Шрифт:
— Не правда, — качаю головой. — Я вам не верю.
— Твое право, — цинично усмехается она. — Травку в постели уже курили? Знаешь, как он шикарен после нее! Ммм… Ооо, — считывает все по моему ошалелому взгляду, — уверена, у вас еще все впереди. Ему всегда все было можно и всегда все сойдет с рук. Он бросит тебя и вернется домой. А здесь его будем ждать мы, — она улыбается шире. — Замуж за него я, конечно, не выйду. Папа подберет сыну идеальную кандидатуру на свой вкус, — она словно говорит сейчас про какого-то другого Ивана, про какого-то другого папу, — а вот мой… — снова
Травка, гены, мудак, папа подберет невесту, беременная любовница, ему можно все, ему все сойдет с рук.
Это то, что он не захотел показывать? Это его настоящая жизнь? Тогда все логично. Такое я бы тоже не стала выставлять напоказ.
А потом он уедет…
С ресниц срываются слезинки. Как сквозь туман я вижу, как открывается дверь, за которой скрылся мой Ванечка. Или не мой…
Мне становится настолько больно и плохо, что я не могу стоять на месте. Бежать тоже некуда. Мы в чужом городе. В снятой им квартире мой ребенок и Крис. Я только на улицу выйду. Мне нужен свежий воздух.
Нахожу в себе силы развернуться и дойти до лифта. Его двери закрываются одновременно с удивленным криком мне вслед:
— Женя?
Глава 25
Иван
Ни хрена не понял. Игнорируя лифт бегом спускаюсь по ступенькам на первый этаж. У стойки регистрации ловлю взглядом Веру. Я ее даже со спины с легкостью узнаю по длинным густым волосам и фигуре, к которой не раз прикасались мои руки. Женщина оглядывается, принимает более выигрышную позу и вопросительно приподнимает бровь.
— Да не тебя я ищу. Не тебя, — отрицательно качнув головой, понимаю, что в холле Жени нет.
Выхожу на улицу. Она сидит на скамейке у входа, смотрит в одну точку, зажав между пальцев тлеющую сигарету. Пальцы дрожат, дым рваными лоскутами разлетается в воздухе.
Теряюсь еще больше. Меня не было минут десять всего, ну может пятнадцать. Я ей сюрприз хотел сделать и договорился о крутых онлайн консультациях с одним из наших ведущих терапевтов, к которому за опытом приезжают со всего мира, его приглашают на конференции, в университеты. И вот пока мы согласовывали с ним дату начала консультаций, моя женщина резко потухла и выключилась. Она словно не видит меня.
Присаживаюсь перед ней на корточки. Плачет… Черт, она плачет! Крупные слезы текут по ее щекам, стекают на шею, капают с ресниц на руки.
Забираю у нее сигарету, сжимаю дрожащие ладошки в своих.
— Что случилось? — мне почему-то так страшно становится. Я пока не понимаю зарождающейся внутри паники, но херовое предчувствие растет комом и распирает грудь. — Жень, — глажу большим пальцем кожу на тыльной стороне ее ладони. — Женя, — снова зову, сглатывая ком из собственных нервов. — Скажи мне, кто тебя обидел, и я его уничтожу.
Она резко вскидывает взгляд, в котором читается четкий ответ.
Я? Серьезно? Да когда
Встаю. Обняв ее, поднимаю со скамейки и веду к машине. Говорить будем дома.
Она ладошками вытирает слезы, рвано дышит, делая глубокие вдохи. Я под недовольные сигналы водителей, проскакиваю на светофоре в поворот и покрутившись дворами, подъезжаю к нашему временному дому.
— Рассказывай, где я успел накосячить?
Закуриваем с ней одновременно. Руки трясутся у обоих. Пиздец какой-то! Сжимающее, болезненное ощущение внутри никуда не делось.
— Скажи мне, только честно, — она затягивается, красиво откидывает голову на подголовник, выпускает струйку дыма в потолок и закрывает глаза, — у тебя есть какой-то пунктик на взрослых замужних женщинах?
Тааак. Становится все интереснее, но я быстро соображаю, откуда растут ноги.
— С Верой познакомилась? — задаю встречный вопрос.
— Она не представилась.
— Я от тебя не скрывал, что мне всегда нравились женщины старше меня. Считай, что да, это мой бзик. Не люблю инфантильных, эмоционально неуравновешенных ровесниц. Мне с ними скучно, даже если это на один раз. А то, что замужние. Так совпало. Жень, у меня до тебя были женщины. Разные. Сколько? Не считал. Клубы, рестораны, просто ночные покатушки по городу. Всегда можно снять кого-то на ночь. И знаешь, — усмехаюсь, — в такие моменты в паспорт обычно не заглядывают. Вера мне нравилась. У нас не было отношений. У меня до тебя их вообще ни с кем не было. Это не входило в мои планы, — напоминаю ей. — С ней было просто. Никаких взаимных претензий, ревности, выноса мозга. Иногда только она жаловалась на мужа. Он у нее реальный мудак. Вася твой — это так, цветочки, просто тюфяк, а там измены, скандалы. Вот она и оказалась в моей постели в качестве постоянной любовницы почти на целый год. Всем было тупо удобно, хорошо и никаких чувств, только эмоции.
— Она сказала, что ты мудак. Почему?
— А я никогда не говорил, что святой. Но у меня есть принципы, и я их придерживаюсь. Знаешь, я еще ни перед кем не был так открыт как перед тобой. Все, что есть. Все, что ты знаешь, оно настоящее, Жень. Какой смыл притворяться? Меня либо принимают, либо нет. Я не прогибаюсь и не подстраиваюсь ни под кого и ни под что. Ты еще не поняла?
— Вань, — она, наконец, открывает глаза. Поворачивает ко мне голову. Взгляд очень уставший, какой-то затравленный.
Бедная моя девочка. На нее столько всего свалилось. Не вывозит. В этом есть и моя вина. Я давлю. Сильно давлю. Надо бы чуть притормозить, дать ей выдохнуть и принять свою новую, уже свершившуюся жизнь, в которой есть я. И я из этой жизни никуда деваться не планирую. Она теперь у нас общая, одна на двоих.
Жду, когда она скажет нечто, что давит на нее сильнее всего. Весь остальной разговор явно был подводкой.
— Ванечка, она беременна, — выдыхает Женя, глядя мне в глаза. — Говорит, это твой ребенок. Они с мужем не могут, — и голос срывается. По щекам снова текут слезы. — Это правда? Она носит твоего малыша?