Этна
Шрифт:
И по переулку Оролоджо идет девочка, сдувая иногда выпяченными губами волосы, лезущие в глаза. Идет девочка, в голове у нее вот такие стихи. Страшно, что споткнется, упадет, что-то с ней случится. И стихов не будет.
Я попытался взять себя в руки: да что со мной. Может, это не она написала, кого-то цитирует? А кого?
Возвращаюсь к экрану — я, в конце-то концов, занят делом. Я кое-кого ищу. Не девушку по имени Лена — ее я уже нашел, она никуда отсюда не денется. Есть еще один персонаж, который мне нужен. И вот — с тех же самых залитых синим страниц ЖЖ — очень уместные строчки:
ПоВот этим я и занят: хожу за ней и еще одним человеком по ссылкам. Но проблема в том, что со мной, пока я ходил, что-то произошло. Только что я сказал бы: ну, наконец-то. Вы думаете, дорогая Лена, что я забыл про мягкую травку под каштанами? И не сделал некоторые выводы из того, что вы тут томитесь в странном одиночестве, в «Атлантиде», как в монастыре? Где он, еще один человек, чья кровь осталась на моем полотенце?
Сейчас я ничего этого ей не скажу. Сейчас мне страшно. Пусть прилетают назгулы или приезжают на своих ободранных (мною) «кадиллаках» — я хоть примерно знаю, что с ними делать. Или когда убегать. Что делать вот с этим — я не представляю.
Ну-ка рывком к нормальности. И к делу.
Ведь он есть, этот молодой человек. Или — был. Вот же она о нем пишет, то на одной странице ЖЖ, то на другой:
Пора, мое солнце — вон уже дует губки Подружка твоя и пялится за окно. Как нищие, всем показываем обрубки Своих отношений: мелочно и смешно. Давай уж откричимся, отдернем трубки И, воду глотая, камнем уйдем на дно.И еще строчки:
А он где? Никто не знает; по веществу ведь Он ветер; за гранью; без вести; вне игры. Пусть солнце бесстыдно лижет ему вихры, Пусть он устает от женщин и от жары, — Его, по большому счету, не существует.Он существует, пусть и по малому счету. И вот самые последние записи, уже не стихами: «Маша, приеду — поговорим, но я в недоумении от того, что он мне тут устроил. Когда твоему молодому человеку плохо, когда ты рвешься ему помочь, а он выпихивает тебя на обочину — то не знаешь, как это понимать».
На какую обочину? Что он ей устроил? Пока непонятно, и не хочется разбираться.
Не хочется — потому что вот эти стихи. Мне это кажется или нет? Почему от них становится холодно под волосами? Это я заболел, или и правда?..
Была татарская девочка с косичками, не такая уж и красивая, читала стихи толпе, которая время от времени подносила ей, снизу, от края эстрады, стаканчики портвейна. Того, советского,
А кто воспринимал всерьез Ахматову, когда ей было двадцать с чем-то лет?
Чтобы не свихнуться, добавляю окно в интернете, читаю новости, пытаюсь отвлечься. Пытаются установить число погибших в Цхинвале, по которому били танковые орудия грузин; а вот это совсем не новости. Это с одного из наших винных сайтов, вспоминают историю 1996 года. Насчет «кло-де-вужо» 1992 года на орбитальной станции «Мир». Эта история произошла, когда в космос полетели француз и француженка, Жан-Пьер и Клоди Эньере, последняя оказалась первой в истории французской космонавткой. А она же из Бургундии, она — наш человек. Вот и результат: возник серьезный вопрос, какое вино впервые в истории человечества окажется в космосе. Вино, как выясняется, было в пластиковых упаковках, подбиралось к меню, которое разработал великий Ален Дюкас. Алкоголь и танины усиливаются в невесомости, выяснил Дюкас, поэтому нужны очень нежные вина. Значит — Бургундия.
К черту Бургундию.
Вино к черту!!
Моей дочери скоро будет восемнадцать. Она попадет в мир, где конец любви, первой любви, — это все равно что, глотая воду, камнем идти на дно.
И это всегда страшно, и никакой отец тут не поможет.
Я хочу, чтобы она снова приехала сюда. Да хоть на три дня, пусть в октябре, вместо учебы, неважно. Я повезу ее в Марсалу, крайний юг Италии, я… я покажу ей строки Лены и скажу: это вот так бывает, но потом все-таки проходит.
А что приходит после? — спросит меня она.
Лена: а как насчет фамилии? А вот и фамилия. Лена Зайцева. Просто Лена Зайцева. Даже смешно.
И что можно узнать из интернета о человеке по имени Лена Зайцева?
Ой-ой. А ведь много. Ну-ка, что там сказал мне Василий Павлович насчет того, что девушка попробовала себя на сцене? Пишем: Лена Зайцева актриса. И ведь правда. Ну, это немного смешной театр, я даже такого не помню в Москве — некий подвал… Я что, остался в прежней эпохе? А уехал всего-то весной 2006 года, сейчас осень 2008-го. И там теперь другой мир? Пришли вот такие, и им почему-то очень плохо и очень страшно жить? Не понимаю. Не понимаю.
А, так она на этой подвальной сцене выступает с какой-то веселой поющей группой. И в этой группе хулиганов делает что? Правильно, пишет им тексты.
И вот: вышел сборник стихов. Первый.
Может, завтра я перечитаю ее строки и скажу себе: устал, Рокотов. Просто строчки, ничего особенного.
Надо отвлечься, походить, сделать что угодно. Выйти отсюда.
— Друзья, — говорю я итальянской парочке за стойкой, — есть такая Елена Зайцева. Да, Э-ле-на Зай-тсе-ва. Она здесь одна?
— Если будут спрашивать что-то о вас, синьор Серджио, то мы тоже никому, ничего и никогда не скажем, — сообщает мне затянутая в атлантидскую униформу итальянка.
А я думал, что они тут все — мои лучшие друзья.
— Можем сказать следующее: в комнате она одна, — чуть смягчает ситуацию тот, который мальчик.
Оба странно на меня смотрят. Это просто факт. Они никогда так на меня не смотрели, а ведь я тут уже раз этак в пятнадцатый.
Робкое шуршание камней у кромки моря.