Это Америка

Голяховский Владимир Юльевич

— До чего красивая елка! Merry Christmas! Счастливого Рождества!

Они поблагодарили и пошли к лифту. Сосед — раввин увидел елку, иронически посмотрел на них и нахмурился.

Подошли другие соседи и тоже с неудовольствием уставились на елку. Алеша с Лилей недоуменно переглядывались — чем они недовольны?

— Евреи не соблюдают христианские обычаи, — услышали они.

— Но мы не к Рождеству, а к Новому году. В России все так делали.

— Это вам не Россия.

Так они получили первый урок — надо знать обычаи своих соседей. Знакомство

с ними происходило в основном в ожидании лифта или уже в самом лифте. Лиля и Алеша вежливо здоровались, но с удивлением заметили, что многие не реагируют, смотрят в сторону, будто не замечая их. Странные люди. Тем не менее кое-кто с интересом спрашивал:

— Вы русские? — и после этого начинал разговор.

Первый (и одинаковый у всех) вопрос был:

— Почему вы уехали из России?

Жители Нью — Йорка привычны к эмигрантам из всех стран мира. Но советских граждан в 70–80–х годах было еще мало, и селились они в основном в Бруклине. В этом доме других русских не было. Вопрос — при наличии постоянно идущей отовсюду информации — звучал странно. Отвечать приходилось коротко:

— Из-за антисемитизма и тяжелых условий жизни.

— В самом деле? Почему?

Не читать же ему политико — экономическую лекцию возле лифта. Отвечали так:

— Евреев там унижают, и люди всю жизнь стоят в очередях за всем на свете.

— В самом деле? Почему?

— Такая идеология, да еще и плохая экономика.

— Но Россия богатая, у нее есть ракеты, знаменитый балет. Почему же экономика плохая?

О господи, скорее бы лифт пришел, надоело отвечать на глупые вопросы.

— Ну, наверное, неправильные устои общества…

Уже в лифте, нажимая на кнопки, собеседник задавал последний вопрос:

— А потом вы вернетесь обратно в Россию?

Вот тебе на! Ничего не понял.

— Нет, не вернемся, мы политические эмигранты.

— В самом деле? Это очень интересно. Мы еще поговорим, пойдем куда-нибудь вместе обедать. Мои дедушка и бабушка тоже были из России, только я забыл откуда.

Если предки из России, то наверняка еврей. Потом такой любопытный сосед при следующих встречах почти не здоровался, ничего больше не спрашивал и ни на какой обед их не приглашал. По сравнению с русскими соседями в Москве американцы оказались довольно холодными. Если кто-то был внимательней, то сам оказывался давним эмигрантом — из Австрии, Австралии, Аргентины. Только Эдит Левин, вдова юриста, сблизилась с Лилей и помогала ей советами.

Состав жильцов часто менялся, постоянно кто-то выезжал, а кто-то въезжал. Лиля удивлялась этому и говорила Эдит:

— Как это легко в Америке — менять место жительства. В России люди поколениями живут в одной квартире или даже в одной комнате в коммуналке.

— Не может быть! А что такое коммуналка? — Выслушав объяснение, она качала головой: — Нет, американцы не стали бы жить в коммуналке. А переезжают они потому, что всегда едут за работой — где получили работу лучше, туда и переезжают всей семьей.

— А в России если кто и решится на переезд, то нужно долго добиваться прописки.

Что такое «прописка», Эдит, конечно, тоже не понимала.

В составе жильцов имелась еще одна странность: детей было много — от новорожденных

до старших школьников, но почти отсутствовали юноши и девушки. Эдит объяснила:

— В Америке следующее поколение не живет с семьей. Выросшие дети, как только закончат школу, поступают в колледжи и уезжают от родителей. Они хотят жить самостоятельно. И потом уже никогда не живут с родителями, только приезжают навестить на День благодарения и на рождественские каникулы. Это американская традиция.

— А кто платит за учебу в колледжах и университетах, родители?

— Пока дети в колледже, платят родители. Но американская молодежь любит независимость, не хочет одалживаться даже у родителей. Многие занимают деньги в банке под проценты и платят сами.

Лиля вздохнула:

— А в России такие маленькие зарплаты и такие трудности во всем, что родители (да и дедушки — бабушки) вынуждены долго содержать детей, даже выросших.

Другая соседка, пожилая учительница музыки Розетта Гудкин, всегда улыбчивая и бодрая, время от времени приглашала Лилю с Алешей к себе, играла для них на рояле, брала с собой на концерты. Жизнерадостная и остроумная, она рассказывала со смехом:

— Представляете, моя сорокалетняя дочь уже двадцать лет живет с мужчиной, а все не замужем. Теперь наконец решили пожениться в синагоге. И представляете, кто будет раввин на свадьбе? Беременная женщина!

Большинство женщин в их доме не работали: занимались детьми, ходили за покупками. Почти в каждой молодой семье было по два — три ребенка, а иногда и больше. Лиля видела, как родители или прислуга утром провожали детей в школу, а после полудня шли их встречать. Она сказала Эдит:

— А в Москве дети сами ходят в школу.

— О, нет! Мы боимся за детей. Тут могут и украсть, и изуродовать, и убить ребенка. Нью — Йорк — опасный город, — ответила Эдит. — Недавно пропал шестилетний мальчик, мама разрешила ему самому дойти полквартала до школьного автобуса. Его убили [67] .

— Но это же ужасно!

— А что делать? Мы дрожим за детей, — вздыхала Эдит.

* * *

Часто они знакомились с соседями в комнате для стиральных машин. Лиля всегда была занята учебой, и Алеша вынужденно освоил простую технику стирки. Однажды там с ним заговорил сосед средних лет, буквально закидал его вопросами:

67

Такой случай и в самом деле произошел в 1979 году с мальчиком Итаном Патцем, его так и не нашли.

— Послушайте, вы из России, да? А почему вы уехали из России?

Алеша привык к этому вопросу, ответил как всегда:

— Нам трудно жилось, плохая экономика, помогали только связи.

— Как интересно! А зачем нужны связи?

— Когда у вас дефицит всего на свете, деньги значат мало. Без дружеских связей трудно прожить. У русских есть даже такая пословица: не имей сто рублей, а имей сто друзей.

— Ну нет! В Америке лучше иметь деньги, чем друзей. Деньги могут дать все. Вот у меня есть пара друзей, но я даже не знаю, зачем они мне.