Это будет вчера
Шрифт:
Но я, не слушая эту надоедливую птицу, подошел к профессору, и успокаивая его, как мог, подвел к нашему столику.
– Так вы говорите, профессор, там было много денег?
– Да копейки там были! Разве в этом дело! Меня посмели обокрасть какие-то бродяги.
– Смею заметить, в основном совершают кражи именно бродяги. Так что в этом нет ничего удивительного, – и Ричард поставил кружку пива перед носом профессора.
А тот, оглядев его, нахмурился.
– С кем имею честь… Ах, да! – и профессор расплылся в милой улыбке… – Наслышан, конечно… Знаменитая следственная группа из столицы сделала честь нашей забытой провинции. И профессор тут же повернулся ко мне. И сочувственно
– М-да, – прогнусавил Ричард. – Замкнутые души, даже если они гениальны, частенько таят в себе странные наклонности, которые в один прекрасный день выливаются наружу. Что и случилось с великим фотографом Григом.
– Его вина еще не доказана, – я зло посмотрел в очкастые глаза Ричарда.
Но профессор и попугай проигнорировали мой вызов.
И уже, не обращая никакого внимания на мою скромную персону, принялись обсуждать, какие тайны могут скрываться за маской благополучия и незаурядного ума, и вначале даже не заметили, как за нашим столиком появился Славик Шепутинский с газетой в руках.
– А, Славик! – радостно прохрипел попугай, наконец-то обратив на него внимание.
– Да, – сказал Славик и почесал свои слипшиеся волосы.
– Ну, наконец-то свежие новости!
– Да.
– О Григе? – взволнованно спросил я.
– Да, – только и ответил Славик, не выпуская из рук газету.
– Покажи, Славик, – и не дожидаясь его великого слова, выхватил из рук газету и впился глазами в свежие новости.
А свежие новости были потрясающими! Впрочем, меня даже больше удивила манера изложения Славика Шепутинского. Это без сомнения была талантливая статья. Может, Славик и умел говорить всего два слова, но мысли его были достаточно насыщенными, полные экспрессии и бьющие до слез. Славик красочно описывал трагическую судьбу премиленькой девочки с огненно-рыжими волосами, которая радовалась жизни и любила жизнь. И эта жизнь так нелепо оборвалась по вине жестокого человека, которому она безвозмездно отдала свое сердце. Да уж, Григу теперь и вовсе худо придется. Теперь весь городок, нахлебавшись этой сентиментальной чуши, разрыдается, а потом встанет грудью против великого фотографа времени. Но в образ Мышки я все-таки верил, как бы сладенько Славик не описывал его. Я верил в ее белые сандалии, огненно-рыжие волосы, в ее скрипачку, на которой она не умела играть, в ее убогую каморку и белый-белый жасмин на подоконнике. Именно такой я себе ее и представлял. Но я все равно не мог поверить, что ее убил Григ.
– Григ ее не убивал! Слышишь, Славик?! Вся твоя слезливая статейка – чистая ложь! – и я стукнул кулаком по столу.
– Нет, – скромно ответил словоохотливый Славик.
И я, не выдержав, вскочил с места и бросился к стойке бара. Глебушка мне без лишних слов налил. Я, наконец успокоившись, лениво потягивая пиво, оглядел бар. И вдруг в центре зала обнаружил огромную, блестящую тяжеленную люстру, свисающую низко над полом. У меня она почему-то вызвала гнев. Причем здесь это страшилище! Они что – уже совсем чокнулись от перегара?
– Глебушка, – сквозь зубы процедил я. Весь мой облик излучал ярость. Глебушка испуганно захлопал ресницами. – Ну, скажи, мой славный милый приятель Глебушка, какой идиот повесил здесь это пышное чудовище? Какой кретин придумал, что ему здесь место блестеть? Да она на тонны три потянет. Вот сейчас возьмет и грохнется вдребезги.
Не успел я проронить последнее слово, как люстра неожиданно сорвалась с потолка и с грохотом повалилась на пол. Н Ее блестящие осколки салютом рассыпались по всей забегаловке. Все закричали, повскакивали с мест, яростно замахали кулаками
А я почему-то страшно обрадовался.
– Ага! – закричал я. – Свершилось? Такой идиотизм не может долго торчать наверху! Правда, Глебушка?
И я с радостью в глазах повернулся к бармену. Но он моего счастья не разделил. На его лице застыл ужас и он шарахнулся от меня, как от привидения.
– Ах, Глебушка, – я погрозил ему пальцем, – ты все за старое. Я не провидец, честное слово. Просто я люблю справедливость.
И я, резко повернувшись, забросил руки в карманы своих пожеванных старых штанов и широким размашистым шагом направился к выходу, с удовольствием ступая на блестящие мелкие осколки.
Я бродил долго по городу, так и не зная, за что уцепиться в этой странной истории. Хмель постепенно проходил. Солнечные лучи все ярче светили, обжигая своим светом кожу. И, несмотря на неприятности, я все-таки любил это солнце и любил этот солнечный городок. Может быть, в своих снимках мне не удавалось передать самые сокровенные тайны природы и человека. Но мне доставляло удовольствие изображать мир таким, какой он есть.
Нет, мне доставляло удовольствие делать его лучше, Я видел эту жизнь только в солнечном свете. Я не мог уже не фотографировать эти каменные стены в освещении солнца, эти цветущие деревья, эти улыбавшиеся лица. Мне стало горько, что я никогда не смогу снимать огненно-рыжие волосы девушки по прозвищу Мышка.
Но я уже знал наверняка, что она водилась с самим солнцем. Ведь только оно могло подарить ей такой удивительный цвет волос, и я понимал, что эти фотографии были бы самыми удачными в моей жизни. Но глупо жалеть о том, чего никогда не было и никогда не будет. Надо благодарно принимать то, что есть. Я опрокинул голову и с благодарностью посмотрел в лицо солнца. И все-таки, кто ты, рыжеволосая Мышка, которую когда-то так любил мой единственный друг?
Я полез в карман за единственной фотографией, которую успел спрятать, чтобы еще раз взглянуть на безжизненное но ставшее мне дорогим, лицо. И, едва посмотрев на снимок, я чуть не вскрикнул. Этого не может быть! На снимке я не увидел мертвое тело Мышки. На снимке на меня смотрела живая, красивая до умопомрачения Ольга. Несмотря на испепеляющую жару, по моему телу пробежал неприятный холодок. Я рассеянно вертел фото в руках, щупал его, нюхал и даже умудрился попробовать. Но при этом детективные способности так у меня и не проявились. Это была Ольга. И никто другой.
Фотография была великолепна и вполне могла стать блестящей победой моего друга. Мысли мои посте. пенно приходили в порядок. Значит Григ не обманул. Значит он действительно встречался в тот день с Ольгой. Значит лгала она и вся эта мерзкая шайка. Значит это подтасовка фактов. И не более. Я, сунув фото в карман широких штанов, решительным шагом направился к зданию прокуратуры. Мне непременно нужно было встретиться с этим знаменитым адвокатом и желательно – наедине.
Возле тюрьмы я проболтался около часа, но безрезультатно. Туда меня не допускали обаятельные охранники. Была ли там Ольга, я сам толком не знал. Но сердце мое подсказывало, что я ее должен скоро увидеть. Я уселся на лавку и упрямо решил ждать.
– Выйди, Ольга, выйди, выйди, – бубнил я вслух, пытаясь таким образом вызвать ее появления, вспомнив, что в это утро мне как-то крупно везло с материализацией мысли. Но на сей раз мой внезапно открывшийся талант почему-то подвел. Но я решил не сдаваться.
И вдруг я увидел своих старых знакомых. Меня не замечая и что-то горячо обсуждая на ходу, размахивая руками, гордо шествовали по улице Глебушка, его однорукая подружка и профессор в беретике. Я неслыханно обрадовался их появлению.