Это был ты
Шрифт:
— Ничего, — шепчу я. Это вызывает на его лицу такую улыбку, которую я хотела бы запомнить.
— Тебе чертовски нужно объясниться передо мной! — кричит моя мама от входной двери.
Оглянувшись, я вижу, что мой брат стоит перед ней, скрестив руки на груди. Сказать что он пьян, значит преуменьшить. Полагаю, я не должна ждать чего-то другого. Я удивлена, что он здесь.
Джерон настойчиво шагает.
— Я прошу прощения. Она была со мной.
— А ты кто? — мама спрашивает так, как будто это действительно волнует ее. Сейчас она заинтересована моей жизнью как никогда
— Джерон Спилнер, мэм.
— Это ничего для меня не значит, — обрывает она. Глядя на меня еще раз, она громко вздыхает. — Ну, чего ты ждешь? Иди в дом и скажи своему... другу... уходить.
Она говорит слово "друг" с отвращением.
— Хочешь, чтобы я остался? — Джерон шепчет мне на ухо, так чтобы только я слышала.
Я поворачиваюсь к нему, мое лицо так близко к нему, что мы практически целуемся. Я хочу, чтобы он был здесь со мной, но зная Брюса и своего брата, это не лучшая идея. Худшие варианты развития события мелькают в моей голове.
— Могу я позвонить тебе позже?
— Если я не услышу от тебя ничего до девяти, я вернусь назад.
— Спасибо.
— Заходи! — кричит мама. — Я не буду ждать весь день!
Джерон оборачивается к двери еще раз, и, коротко кивая головой, слегка улыбается.
— Было приятно встретиться с вами.
— Да, да, — стонет она.
Она скрещивает руки на груди, как и мой брат. Он не сказал ни слова, но я вижу, что его лицо раскраснелось. Добро пожаловать в мою жизнь.
Чувствуя себя провинившимся семилетним ребенком, я склоняю голову и иду в дом, в то время как Джерон отъезжает. Он съезжает вниз по дороге, когда я предстаю перед мамой и Мусом.
Моя мама хватает меня за волосы и тянет к себе. Боль сразу же напоминает мне о Кайлере, о том, что я дома, и он скоро должен прийти, как только узнает, что я вернулась домой.
— Ты так опозорила меня, — кипит она. — Я не могу поверить, что я подала заявление в полицию из-за всего этого. Город шумел, не переставая влезать в наши чертовы проблемы. Я устала от этого. Некоторые люди думают, что это моя вина. Это чушь, Равин, чертова чушь. Я все делаю для тебя.
Мои губы трясутся, когда я пытаюсь говорить, но ничего не выходит. Я знаю, что должна извиниться, успокоить ее, сделать еще что-то, но все это ложь. Я не чувствую себя виноватой. Мне все равно. Мне действительно все равно. Больше всего я хотела бы собрать свое дерьмо и уехать с Джероном, но до конца лета еще далеко.
— Есть что сказать? — она сильнее тянет меня за волосы, в этот раз, крича в мое ухо. Это слишком больно.
Используя большую силу, чем я думала у меня есть, я отталкиваю маму. Ее рука отпускает мои волосы, при этом вырывая прядь светлых волос.
— Я хотела бы сказать многое, как то, что оставьте меня в покое! — я кричу, совершенно не заботясь о том, что соседи нас слышат.
— Равин, не говори с мамой таким тоном! — приказывает мне Мус.
— Знаешь что? — я смотрю сперва на брата, потом на маму, в этот момент я больше всего понимаю, что никогда не принадлежала этой семье. — Я устала от вас. От
Мой голос постоянно повышается.
Пройдя через дверь, я хватаю рамку с фото, на котором мама и Брюс улыбаются в ложном счастье. Бросив ее через гостиную, я чувствую блаженство, когда она разлетается на сотни кусочков.
— Я устала от всего. От всей этой лжи, наркотиков и зависимости. Я устала от этой семьи.
Брюс со скрипом открывает дверь спальни, с негодованием глядя на меня.
— Что за черт? — кричит он, сперва глядя на меня, затем на маму.
Мама входит, пытаясь держать ситуацию под контролем.
— Ничего. Просто спор. Я успокою ее.
— Нет, — говорю я вслух. — Нет. Ты не успокоишь меня! Тебя никогда не было рядом, так какого черта ты думаешь, что сможешь взять надо мной контроль?
Декстер выходит из комнаты мамы и Брюса, глядя на меня. Его кожа трясется, он боится всего этого шума, он выглядит так, будто его не кормили все время, пока я отсутствовала. Это ранит мое сердце. Я была тем, кто заботится о нем, и я эгоистка.
— Идя сюда, малыш, — шепчу я, похлопывая себя по ноге.
Когда он направляется ко мне, Брюс пинает его ногой в заднюю лапу, от чего он скулит.
— Чертов тупой ублюдок.
Декстер почти падает, но доходит до меня.
Я хватаю еще что-то с края стола и бросаю в Брюса, сильно промахиваясь. Оно попадает в стену рядом с ним.
— Не трогай его, тупой мудак.
Прежде он выглядел пьяным, но теперь я даже не могу сказать, его лицо поменяло свой цвет, стало каким-то фиолетовым.
— Равин, — кричит мне Мус в то же время, когда мама шепчет, — Что ты делаешь?
Я иду в свою комнату с Декстером, но Брюс пресекает меня, хватая за руку так сильно, как он только может, толкая меня в стену.
— Слушай меня, ты, маленькая сучка, никогда впредь не говори со мной так.
— Не трогай когда-либо ее так впредь снова! — голос Джерона эхом проносится по дому.
Стоит мертвая тишина, пока все мы смотрим на Джерона, который отталкивает моего брата и направляется к Брюсу. Он убирает руку Брюса от меня и отталкивает его. Он ударяет его об стену два раза, так же как он сделал это со мной, но сразу же дает отпор Джерону. Я в ужасе смотрю, как они наносят друг другу удары, но в результате Джерон валит Брюса на пол. Мама фоном кричит, умоляя их остановиться, пока Мус стонет, но не делает ничего, чтобы остановить это. Я не могу ни двигаться, ни сказать что-либо. Я оцепенела. То есть, до того момента, пока Джерон валит Брюса на пол и не наносит ему удары один за другим.
Бросившись к ним, я хватаю Джерона за руку.
— Остановись, Джерон, — но прежде чем я делаю это, он успевает ударить меня в глаз.
Падая на пол, я начинаю дышать слишком часто, секунда уходит на то, чтобы прийти в себя. Мус кричит на Джерона, он называет его куском дерьма, за то, что он ударил меня. Мама бежит к Брюсу, наплевав на меня.
Кивая головой, я говорю Мусу:
— Это моя вина.
Джерон смотрит на меня с ужасом в глазах. Я вижу в них вину.
— Мне так жаль детка, я не хотел.