Это было у моря
Шрифт:
На выезде из города, возле рукава, выводящего на трассу, Сандор остановился на бензоколонке, купил себе пачку сигарет и бутылку виски — на потом. Немого поразмыслив, выбросил в урну сотовый телефон — теперь он был ему ни к чему. Начинал накрапывать дождь. Это было даже к лучшему — хоть как-то отвлекало. Впереди его ждали бесконечные мили. Север, запад, юг? Все стороны света теперь были одинаковы — те, что без нее. Ненужное, чуждое ему пространство. Когда все равно кто ты — то все равно куда и ехать. Он докурил, завел мотоцикл — и погнал в сторону трассы.
Конец
========== Часть десятая - I ==========
Я понимаю, что быт мой асимметричный,
Проём у двери — зверной, окна окоём — птичный,
Вижу рептильную пыль, вертикальное море,
Плывут кистепёрые рыбы в дорийском миноре.
Сколько времени ты проводишь за бортом?
Столько же раз в клоуна бросили тортом,
Попало в лицо много крема — и вот вся поэма,
Я утонула, теперь я точно ведаю, где мы!
Ты обнажен как провод высоковольтный,
Я зависаю между репризой и вольтой,
Столько лет мечтала об этом миге — и фигу,
Это все возбуждало лишь в моей книге.
Столько лет я растила свою пуповину
Затем, чтобы так вот легко ты душу мне вынул,
Порвал мое сердце, и щелкнул по носу,
И оставил вот эту и эту страшную полосу.
И теперь вот стою с пробитой улыбкой рыбы,
В водной больной стихии не разорвать дыры бы,
Вижу свой мир бездомный, водой влекомый,
Реальность моя странна — это ясно любому.
В дыры все время дует, и этот ветер — вода,
Я трогала твое тело, кожа твоя тверда,
Мужчина должен не плакать и брать все силой,
Это, конечно, мило, но перекосило.
Откроешь глаза с утра — а вокруг дыра,
Рана на теле мира, в изнанке прорывы и дыры,
Их не зашить, но как-то же надо выжить,
Себя грызу я внизу, но небо еще ниже.
Я человек-амфибия, хлопаю жаберной щелью,
То на берег, то к рыбе я, то обратно — качели,
Я ничего не вешу, меня ничем не утешить,
Горе мое — как море, в мотиве сплошные бреши.
А знаешь, что это такое — жить с болью?
Конечно, ты — мастер боя, а я — ночное апноэ,
Ты каждым пальцем готов и убить, и быть убитым,
А я каждой клеткой люблю и хочу быть любимой.
Я своим порванным сердцем стучу явно не в ритме,
Путаю жесты, вместо концерта пою молитву,
Путаю воздух с водой, а воду с любовью,
Из состояний материи мне подойдет любое.
Я ведь дышу наощупь, зубами слушаю звуки,
Конечно бы, надо проще, но не прощают руки,
Вижу двумя лишь глазами, а сотня других ослепла,
Во мне так много тепла, что вода становится пеплом.
Лево неравно правому, и я бегу по кругу,
Волна идет по округе, дуга замыкает фугу,
Эта любовь — вода, я — рыба, не надо сети,
И не тащи все это в глухие тоннели
А знаешь, что это такое — жить с болью?
Конечно, ведь ты почитаешь ее атрибутом роли
Я подняла эту долю, и даже что не под силу,
И не пойму, почему любовь меня не убила.
С этой огромной любовью я рядом с тобой не к месту,
Все для нее мало и повсюду ей тесно,
Меня не вмещают дома, не впускают пространства,
Я понимаю сама — мир мал моей страсти.
Радио бьет струёй из динамо-машины,
Я — мешанина из женщины и мужчины,
Вечность берет за плечи, и этот недуг не лечат,
Я не могу это выразить ни песней, ни речью.
Чем же еще я могу рассказать, что это такое?
Конечно, ты — мастер боя, а я — каноэ в иное.
В конце кина тишина, и закончена нота,
И слышится, как по лбу ползет капля пота.
Асимметрия
Асимметрия
Асимметрия
Асимметрия
Ольга Арефьева и «Ковчег» — Асимметрия
Часть десятая. Болезни роста
Санса I
Шел третий день, как Сандор перестал звонить. Сначала Санса думала, что он в дороге — может, устал, забыл. Или банально сел телефон. Но когда-то он должен был останавливаться? И потом — в машине сейчас можно было аппарат и зарядить. Разве что он пересел на мотоцикл. Несмотря на потепление, с точки зрения Сансы это было бы полным безумием. Но факт остаётся фактом: он не звонил, не оставлял сообщений и даже не присылал свои кривые смс. Она начала звонить сама — никто не подходил. Санса не обрывала связь до тех пор, пока не включался автоответчик. Она оставила там с полдесятка сообщений, раз от раза все более истеричных. Толку не был никакого. Может, он просто потерял эту хренову трубку, и пока та валяется где-нибудь на пятачке на забытой богами бензоколонке и ждет пока кончится зарядка — Санса обрывает провода и ноет на автоответчик? Но в самом деле — не мог же Сандор не заметить пропажу телефона? Если трубка и потерялась, всегда оставались уличные автоматы — да мало ли откуда можно позвонить! Не стал бы он так жестоко с ней поступать… За эти дни Санса напередумала такого, что сама себя пугалась. Да, могла быть какая-нибудь глупость — но могло ведь и случиться что-то! Мало у них уже было неприятностей… И да — вещи случаются. С плохими — и с хорошими. По злому умыслу и просто так. Всегда есть риск оказаться неожиданно на улице Горы Надежды. В каждом городе найдется своя Гора Надежд.
А если что случилось — ведь она может и не узнать. Случись какой-нибудь занос, какая-нибудь дурацкая авария (не дай боги, Сандор таки пересел на мотоцикл) — кто потрудится ей сообщить? Она же ему никто. Ни жена, ни подруга, ни родственница. Санса думала о тех ящиках, похожих на аптечные, куда аккуратно укладывали дожидающиеся своей очереди тела — и внутри ее все так холодело, что в морге у Михаэля показалось бы тепло. Он отгоняла кощунственные мысли: «Он жив, просто забыл про телефон — успокойся, дуреха», — и продолжала звонить, все также безрезультатно.