Это было в Коканде
Шрифт:
– Вы пришли разговаривать со мной?
– как будто намекая на свою силу, выкрикнул комендант.
Старик вежливо поклонился и ответил уклончиво:
– Мы не хотим крови.
– А что вы хотите?
– Тишины.
– Вы хотите того, чего нет на свете.
– Да, господин.
Старик закрыл глаза и сложил на животе жесткие ручки с выкрашенными, как у женщины, но все-таки грязными ногтями. Он нежно поглаживал их, будто маленьких голых зверьков, лаская и грея в длинных рукавах своего халата.
Комендант
– Вы выбирайте!
– сказал старик, улыбнувшись.
Комендант побледнел от злости, подошел к телефону и начал вертеть ручку аппарата. Через четверть часа станция ответила. Голос телефонистки казался далеким, еле слышным, как будто она говорила из воды.
– Дайте Кокандский Совет!
– крикнул комендант.
Телефон смолк. В нем прекратилась всякая жизнь - ничего не шипит, не звенит, не щелкает. Зайченко опять стал накручивать ручку аппарата. Только минут через семь снова отозвалась станция.
– Я же просил Кокандский Совет! Вы заснули, барышня? Требует комендант крепости!
– опять закричал он.
– Кокандского Совета у меня нет, - сказала телефонистка.
– Как нет?
– Он выключен.
– Дайте седьмой!
– Тоже выключен, выключен, - тем же равнодушным голосом ответила телефонистка и прекратила контакт.
– Господин комендант, все советские номера, кроме вашего, выключены, - сказал старик и засмеялся.
Зайченко в третий раз потребовал станцию:
– Полковника Чанышева!
На этот раз его соединили очень быстро. Молодой гортанный голос грубо ему сказал, что господин министр спит.
– Кто у телефона?
– спросил Зайченко.
– Адъютант.
– Разбудите.
– Я вам сказал: министр спит.
– Хорошо! Утром доложите полковнику, что ваш представитель у меня в руках. И я его не выпущу. Все. Говорил комендант крепости.
Зайченко повесил трубку.
Старик встал и поклонился хозяину.
– Горячий!
– слегка пренебрежительно произнес он и дотронулся до плеча коменданта.
– А теперь проводи меня отсюда! Там солдат стоит, не выпустит… - Старик хитро сжал губы и похлопал коменданта по плечу.
– А ночью ты сдашь крепость - и мы благодарны! Богато благодарны. Твоей советской власти нет… Пока мы с тобой угощались, советских расстреляли, Аввакумова расстреляли… - Старик покачал головой.
– Э… Еще молодой человек! Что ты, смерти хочешь?
Вдруг прозвенел телефон. Комендант поднял трубку:
– Крепость слушает.
– У аппарата Чанышев.
– Слушаю вас.
– Будем говорить, господин поручик, как офицер с офицером.
– Слушаю-с!
–
– Господин полковник, с такими же словами я могу обратиться к вам. У вас отряд в пятьдесят человек. Я знаю ваши силы. Наши переговоры напоминают оперетку. А у меня орудия!
– Вы забыли Иргаша?
– Какого Иргаша?
– Начальника милиции Коканда. У него отряд в четыре тысячи.
– Бандитов не боюсь.
– Напрасно! Эти бандиты находятся в моем распоряжении. Железнодорожный путь как в сторону Ташкента, так и в сторону Андижана разрушен. Наманганская ветка также разрушена на несколько верст. Железнодорожные мосты сожжены. Связь Коканда, телефонная и телеграфная, перерезана. В ближайшие дни помощи не получите. Исход дела очевиден. Вы пожертвовали советской власти ваши чины и ордена, но вы - храбрый офицер. Я знаю вас. Сейчас вы напрасно храбритесь. Сговаривайтесь с Мулла-Бабой, иначе вы погибнете! И про вас скажут: «Он был храбр, вот и все!»
Острый, как ледяная вода, голос полковника Чанышева точно обжег коменданта. Зайченко понимал, что, отпустив Мулла-Бабу, он, конечно, совершит предательство. Расстреляв его, он ускорит события. «В конце концов при чем здесь Мулла-Баба? Дело не в нем! Чья возьмет? Неизвестно… Поэтому надо подождать, - решил он, - подождем! Оттянем время - сейчас это главное». И комендант ответил Чанышеву:
– Хорошо. Я отпущу вашего делегата. Договариваться я могу только с вами. Утром я поговорю с вами об условиях сдачи. Повторяю, согласен, но…
– Скоро уже утро. Три часа, - нетерпеливо возразил полковник.
– В семь часов позвоните мне!
– небрежным и независимым тоном сказал Зайченко.
– В ответ он услыхал ругательство, и контакт оборвался. Чанышев, видимо, резко швырнул трубку.
Комендант скинул халат, надел шинель, перебросил через плечо портупею с шашкой, сунул в правый карман браунинг и кивнул старику.
– Пошли!
– сказал он ему.
Старик, аккуратно надев свои огромные восточные галоши, вышел за комендантом в переднюю.
Он шел, осторожно приподнимая ноги, чтобы не топать.
В передней на дырявом диване, обитом канцелярской клеенкой, спал Парамонов, закутавшись с головой в кошму. Коптела керосинка. Клочья копоти плавали в воздухе. Зайченко чертыхнулся и потушил керосинку. Парамонов беззаботно храпел. Комендант, выйдя из своей квартиры, повел Мулла-Бабу к воротам.
8
Старая крепость была обнесена стеной из кирпичей; в некоторых местах стена обвалилась, и дыры были заткнуты просто глыбами глины. Собственно, эта стена немногим отличалась от обыкновенного дувала, которым окружен каждый дом в кишлаке. Она была лишь толще да выше. На дворе крепости стояли постройки, каменные дома - комендантский, казарма и церковь.