Это дикое сердце
Шрифт:
— Нет, не принесу! — Да что это с ним такое, в самом деле? — Зачем сжигать эту блузку, если ее можно просто зашить? Я же зашила ту, другую… — Кортни замолчала и прищурилась. — А-а, понимаю! Если ты порвал мне блузку, это нормально и ее можно носить, но когда другой сделал то же самое, ты хочешь, чтобы я ее сожгла. Я права, все дело в этом?
Глаза его загорелись, и гнев Кортни вдруг остыл. Его ярость убедила девушку в том, что он ревновал ее, желал обладать ею один. Значит, она небезразлична ему! Она решила исполнить его просьбу.
Достав из саквояжа кораллово-розовую блузку, Кортни
Чандос все так же хмуро смотрел в огонь.
— Что мне сказал твой друг? — наконец спросила Кортни.
— Он говорил не тебе.
— Но смотрел на меня.
— Он говорил о тебе.
— И что же он сказал?
В наступившей тишине было слышно лишь легкое потрескивание костра.
— Он похвалил твою смелость, — наконец ответил он.
Кортни, удивленно округлила глаза, но Чандос не заметил этого. Он встал и ушел с поляны, направившись к реке. Она вздохнула, не уверенная в том, что он сказал ей правду.
Чандос и в самом деле не совсем точно передал ей слова Прыгающего Волка, который сказал:
"Твоя женщина стала смелее. Хорошо, если ты решишь оставить ее себе».
Черт побери, он и сам знал, что она стала смелее, но от этого ничего не менялось. Она по-прежнему желала и заслуживала того, чего Чандос никогда не сможет ей дать, а значит, он не имеет права оставить ее себе. И все-таки, когда Прыгающий Волк назвал Кортни «его женщиной», Чандосу показалось, что друг прав. Нет, к черту ее, к черту эти Кошачьи Глазки!
Скорее бы закончилась их поездка! А еще лучше, если бы она вообще не начиналась. Ему предстоит вытерпеть еще две недели адских мук рядом с этой женщиной. Одно хорошо: она дала ему повод больше не притрагиваться к ней, упомянув про беременность. Конечно, это не значило, что он перестал хотеть ее…
Чандос боялся. С того дня, как он взял ее с собой в Техас, его не отпускал этот страх, которого Чандос не испытывал уже четыре года, — страх потерять близкого человека.
Мысли об этом еще больше огорчили Чандоса, и он стал думать об Уэйде Смите и о том, что сделает с ним, когда найдет его. Эти мысли тоже расстраивали его, но в этом не было ничего необычного: мерзавец слишком часто уходил из-под самого его носа. Может, в техасском Парисе удастся наконец поставить точку в этом многолетнем деле?
Чандос провел беспокойную ночь, размышляя о невеселых вещах.
Глава 31
За два дня до Париса Кортни растянула ногу. Все это было очень глупо. Она неловко наступила на большой камень, и если бы на ней не было сапог, все обстояло бы еще хуже.
Нога так быстро распухла, что она с трудом стянула сапог и больше не могла надеть его. Боль затихала, только когда нога была в покое. Но о том, чтобы отложить поездку, не могло быть и речи. Если бы Чандос и предложил такое, она отказалась бы.
Когда это случилось, Чандос переменился. Теперь он проявлял невероятную заботливость, словно стараясь отплатить Кортни за то,
Как человек независимый, он, вероятно, тяготился ее помощью и сейчас с радостью отдавал долг: сам готовил еду, кормил четырех лошадей, сделал Кортни костыль из прочной палки, подсаживал на лошадь и снимал с нее. Мало того, он ехал гораздо медленнее, так что они успевали покрыть лишь треть того расстояния, которое проезжали прежде.
Раньше они скакали вдоль притока, придерживаясь юго-восточного направления, теперь же Чандос повернул на юго-запад. Кортни не знала, что он сменил направление из-за ее травмы. Они перебрались через Ред-Ривер и объехали какой-то городок — к сильному разочарованию Кортни. Вот уже несколько недель она не видела и следов цивилизации!
Через несколько часов на их пути показался еще один городок, на этот раз Чандос въехал в него и остановился перед рестораном под названием «У Мамы». Кортни до смерти хотелось поесть чего-нибудь без бобов, и она несказанно обрадовалась, когда он повел ее к двери ресторана, хотя и была в грязной одежде.
В большом светлом зале стояла дюжина столиков, накрытых клетчатыми скатертями. Лишь один из них оказался занят — была середина дня. Пара средних лет, сидевшая за столиком, подозрительно покосилась на них. Женщина, увидев Чандоса, встревожилась. Грязный дорожный костюм и впрямь придавал ему весьма зловещий вид. Черные брюки, темно-серая рубашка, расстегнутая до середины груди, черный платок, свободно повязанный вокруг шеи, — ни дать ни взять отъявленный бандит!
Чандос мельком взглянул на посетителей, сразу же потеряв к ним интерес. Усадив Кортни, он сказал, что вернется через минуту, и исчез в кухне. Она сидела, чувствуя на себе внимательные взгляды парочки и крайне смущенная своим видом.
Не прошло и минуты, как входная дверь отворилась и в зал вошли двое мужчин, видевших, как они с Чандосом ехали по улице. Теперь они зашли посмотреть на незнакомцев поближе. Кортни смутилась еще больше. Она не любила быть в центре внимания, предпочитая держаться в тени, но с Чандосом это не получалось, ибо он, сам того не желая, вызывал любопытство.
Представив себе, что думают о ней эти люди, Кортни вдруг поняла, какими глазами посмотрит на нее отец. Женился же он на своей служанке из-за светских условностей. А Кортни путешествовала вдвоем с Чандосом! Господи, да отец вообразит самое худшее — и будет прав!
Вернувшись, Чандос заметил ее пылавшее лицо и напряженную позу. Она сидела, уставившись в стол. Что такое? Может, ее беспокоят эти два парня? Чандос так сурово глянул на них, что они немедленно ретировались. Вслед за ними засобиралась и парочка.
— Сейчас принесут поесть. Кошачьи Глазки, — сообщил Чандос.
В этот момент дверь кухни распахнулась и полная женщина подошла к их столику.
— Это Мама. Она будет присматривать за тобой несколько дней, — небрежно бросил Чандос.
Кортни внимательно посмотрела на мексиканку, которая заговорила с Чандосом по-испански. Женщина была маленького роста, добродушная, с пепельными волосами, собранными в тугой пучок, одетая в пеструю хлопчатобумажную юбку, белую блузку, передник и плетеные кожаные сандалии.