Это гиблое место
Шрифт:
Тавия прошла мимо бойцов и посетителей в воздушных шелках – каждый старался подыскать местечко получше, чтобы одновременно видеть бой и не рисковать случайно получить по лицу.
Отодвинув занавесь в дальнем конце зала, Тавия прижала руку к неприметной пластине из черного стекла. Девушка позволила магическому устройству опознать рисунок ее ладони – личность фокусницы и ее намерения.
Стекло произвело считывание. Дверь скользнула вбок. По ту сторону проема стоял смотрящий Тавии, держа в руке букет четырехлистного клевера.
Уэсли Торнтону Уолкотту было всего девятнадцать лет. Несмотря
Она не могла понять, каким образом король преступного мира отсчитывает четные и нечетные дни – на улицах Крейдже все дни выглядели одинаково неприятными. Но Уэсли назначил себе такой распорядок и придерживался его, потому что любил, чтобы все следовало его решениям.
– Тавия, – произнес парень и улыбнулся, отчего на одной его щеке появилась ямочка. Однако от этого его улыбка стала еще более холодной. – Пойдем, бой как раз начинается.
Уэсли прошел мимо фокусницы, направляясь к бойцовскому кругу. Тавия неохотно последовала за ним.
Зрители привычно уступали дорогу Уэсли. Когда он подошел к паре диванчиков, огражденных золотистыми цепями, полдюжины его подручных окружили эту часть зала, оттеснив прочих зрителей подальше.
Быть может, это сделали для того, чтобы никто не услышал беседы Уэсли с Тавией. Возможно, подручные смотрящего просто знали: Уэсли не очень любит людей.
Зрители кричали и махали бойцам билетами со ставками. Уэсли глядел на них: он казался слишком юным для человека, который проложил дорогу к своей должности посредством убийств и предательств. Его исчерна-каштановые волосы были безупречно уложены. Кожа у парня казалась смуглой, почти темно-коричневой. На горбатой переносице сидели зеркальные очки.
– Садись, – велел Уэсли.
Тавия не села. Она несколько мгновений наслаждалась тем, насколько идиотски Уэсли выглядит в этих очках.
Однако веселье девушки оказалось коротким. Едва увидев на ее губах ехидную улыбку, которую Тавия переняла у него, криминальный лидер снял очки. За ними скрывались глаза – черные, словно могильные ямы.
– Я пришла только для того, чтобы прихватить еще немного магии, – пояснила Тавия. – Так что, если хочешь поговорить, давай быстрее. Мое время – твои деньги.
Уэсли сунул в рот стебелек четырехлистного клевера – эта привычка осталась у него с детства.
– Я хочу поговорить с тобой о новом эликсире от Главы, – промолвил Уэсли. – Этот эликсир у тебя уже пару недель, а ты все еще не отчиталась о продажах.
При мысли о странных магических флаконах, все еще лежащих нетронутыми на самом дне ее сундучка, по спине Тавии пробежали мурашки. Всякий раз, когда она бросала взгляд на так называемый «эликсир счастья», в животе у девушки что-то сжималось. Это было странно, учитывая, какую магию она обычно продавала без малейших проблем. Поэтому Тавия просто перестала вообще смотреть на эти флаконы, спрятав их под множеством других волшебных зелий.
– Я работаю над увеличением продаж, – отозвалась Тавия, понимая, как это неубедительно звучит.
Уэсли
– Ты знаешь, насколько это важно, – заметил он. – Мы уже стали магическим центром всей Усхании. Однако если мы добьемся успеха на следующей стадии, то сможем протянуть ниточки и к другим странам. Я рискнул, назвав тебя самой лучшей фокусницей, способной вывести это зелье на рынок. Не заставляй меня жалеть об этом. Оно может принести нам обоим кучу деньжат.
Тавия засмеялась – и не потому, что у Уэсли уже насчитывалось куда больше денег, чем ему требовалось на жизнь.
Все в Крейдже желали разбогатеть и были готовы ради этого даже убивать. Чем больше у человека денег, тем сильнее он желал увеличить свое богатство. Больше и больше. В итоге на самый верх поднимались такие, как Уэсли Торнтон Уолкотт в костюме-тройке и с полным чемоданом магии.
Но Тавия не хотела становиться богатой.
Уличные ребятишки шли в фокусники потому, что им требовалось выжить – и Тавия всегда более всего интересовалась именно выживанием. Богатство же было лишь одним из возможных побочных следствий этого.
– Я польщена, что именно меня ты вспоминаешь, когда речь идет о том, чтобы кого-нибудь надуть.
– Не помню, чтобы я упоминал об этом как о надувательстве.
Тавия едва удержалась от того, чтобы закатить глаза.
– Уэсли, я не ребенок. Я знаю, что никакой «новой магии» не существует. Мастеров больше не осталось – об этом позаботилась Война Эпох. Если собираешься кормить меня сказками, придумай хотя бы что-нибудь поинтереснее.
Уэсли только пожал плечами – другого ответа от него вряд ли можно было ожидать.
– Тогда давай назовем это просто чем-то старым и найденным заново, – предложил юноша. – Как бы то ни было, в твоих интересах продвигать это.
– И почему же?
– Потому что это уменьшит твой жизненный долг и принесет тебе достаточно денег, чтобы ты могла навсегда покинуть Крейдже.
Тавия ощетинилась.
Как и все остальные фокусники в Усхании, она была в жизненном долгу перед Главой. Он спасал ребятишек с улиц, а те в обмен отдавали ему свое детство – потому что дети становились лучшими мошенниками, способными уговорить кого угодно на что угодно.
Миловидные детишки со смертоносной магией.
Когда фокуснику исполнялось восемнадцать лет, он становился взрослым и перерастал детский долг. Тогда ему предлагали на выбор два варианта: уехать и никогда не возвращаться – или же воспользоваться всеми полученными знаниями и сделать преступную карьеру, накапливая богатство.
Большинство фокусников выбирали второе. Однако Тавия считала дни до того момента, когда сможет покончить со всем этим.
Оставалось еще семь месяцев.
Она уже провела шесть лет под рукой Главы, не по своей воле делая для него грязную работу, чтобы не умереть с голоду. Вынужденная плясать, когда ей велят, и разрушать жизни по указке властолюбивого мерзавца. Девушка не имела права творить магию по своему желанию. Она была заперта в городе, где умерла ее мать. Тавия не могла уехать отсюда и посмотреть чудеса, которые, несомненно, существовали на других землях.