Это моя земля!
Шрифт:
Львов выслушал мои соображения и задумчиво хмыкнул.
– Не расстраивайся, Боря. Не всегда мы узнаём то, что хотим узнать, так уж жизнь устроена. Но «языка» своего – присылайте обязательно, в Отряде не только Миша по-чеченски говорит. Вам задачи теперь следующие: как Зиятуллин со своими в Москву укатит – остаешься там за старшего, встречаешь колонну с оружием для вашего «царандоя», находишь бывших наших, омоновцев, ставишь их под ружье, помогаешь им с формированием хоть чего-то напоминающего воинское подразделение, налаживаешь радиосвязь с Отрядом… На все про все тебе времени – до утра. А утром, как рассветет – в Ашуки. Как понял?
– Понял,
Едва я нажал кнопку отбоя, как Солоха, подошедший к машине еще в самом начале разговора с командиром и все это время нетерпеливо приплясывавший на месте, состроил до предела оскорбленную физиономию и рванул с места в карьер.
– Так, Борян, я не я буду, если свое мнение не выскажу…
– Стоп, Андрей! Даже не начинай! Твое мнение я и так знаю. Согласно ему, мы сейчас всей нашей четверкой должны трупы возле машин ворочать, золотые кольца да цепи с них снимать и коронки из зубов плоскогубцами рвать.
Явно не ожидавший ничего подобного Андрюха аж воздухом поперхнулся от возмущения (на сей раз совершенно реального, не наигранного) и натужно закашлялся, багровея коротко стриженным затылком.
– Грошев, ты совсем офигел? – прохрипел он, после того как сердобольный Гумаров пару раз сильно хлопнул его широкой ладонью по спине. – Это когда я такой лабудой занимался? Что за поклеп?
– Ладно, не мороси, – примиряюще выставил я ладони вперед. – Признаю, переборщил, неудачная шутка вышла. Но даже на что-то серьезное у нас времени просто нет. Командир задач нарезал – только успевай поворачиваться. Не стоит Батю расстраивать, он и так, пусть и шуткой, мне уже свое «фе» высказал. По его расчетам, мы сейчас уже должны были в Ашуках в штабе бригады сидеть и с тамошним первым замом комбрига чаи гонять.
– А чего только с замом? – ехидно прищурился Гумаров. – Что не с комбригом? Как-то мелко плаваем…
– Просто я и тамошнего комбрига, и зама его очень хорошо и давно знаю. Обоих. И если второго помню еще зеленым лейтехой-взводным, только после Саратовского училища, нормальным смелым парнем, то с первым даже гадить на одном поле не сяду – побрезгую.
– Чего так? – уже серьезно интересуется Тимур.
– Козел, – коротко характеризую я.
– Понятно… А зам, значит, нормальный?
Я согласно киваю.
– Ага. Наш человек. В бригаде начал служить со срочки в УРСН. Как раз под Карабах влетел. После дембеля поступил в военное училище и уже лейтенантом вернулся. Правда, в Группе спецназа тогда должностей вакантных не было, и он к нам, в разведку, на мой взвод встал. Правильный мужик. Никого попусту не гнобил, но и панибратства не разводил. Да и в Чечне себя показал… Короче, дело с ним иметь можно. А комбриг… генеральский сыночка, в самом худшем из возможных вариантов. Много гонору и связей, мало реальных знаний и умений.
– Понятно, – задорно фыркнул Тимур. – Ну, значит, с замом, мы не гордые.
– Угу, а мы вместо этого – до сих пор тут. Кстати, Зиятуллин вот-вот дальше по своим делам двинет, а мы тут пока что за старших в лавке остаемся.
– Задачи? – серьезным тоном интересуется немногословный, как всегда, Буров.
– Дожидаемся подкрепления, разгружаем все, что они привезут, организуем перевооружение местных на автоматы, по-быстрому пытаемся сколотить из здешнего ополчения хоть что-то напоминающее воинское подразделение. Чтоб не страшно было им автоматическое оружие оставлять. А, да, еще радиосвязь с Отрядом налаживаем…
– Понятно… Фигня делов – начать да закончить. С чего начать
– Ты, Андрей, прямо мысли читаешь, – развожу руками я. – Именно с этого начать и планировал. Но что-то у меня на этот счет нехорошие предчувствия. Ты хоть одну знакомую физиономию среди местных увидел?
– Нет, – отрицательно мотает головой Андрей, – ни одного из наших бывших…
– И это не есть хорошо, как мне кажется. Ладно, пошли родителя моего отловим, пообщаемся.
Отца мы нашли возле автобусной остановки, рядом с основательной кучей извлеченных из бандитских джипов трофеев. Ответ на мой вопрос звучит неутешительно: никого из бывших омоновцев в Осинниках нет.
– Мы ж, сын, не дурнее паровоза: как сообразили, что дело плохо, – сразу по вашим рванули. Как ни крути – и опыт у ребят посерьезнее нашего, и выходы на тот же Отряд… А там – облом за обломом. Никого нет. Кто на работе, кто на службе. Но все – в Москве. Пробовали дозвониться – дохлый номер, никто трубку не берет. А потом так и совсем связь вырубилась.
Да, плохо дело. Наши, по большей части, подались или в личную охрану к московским богатеньким буратинам, или на офицерские должности в столичную же милицию. Кто в ППС, кто в ОВО. Некоторые – операми в уголовный розыск и БЭП. И, похоже, в самый замес там попали. Как тот же Перебийнос – один выживший из целого Отдела. В самом начале, когда никакой информации еще не было, когда мертвецов считали просто агрессивными буйнопомешанными и пытались задерживать и доставлять… В общем, шансов на выживание было немного. Жалко парней… Бывают моменты, когда сам ты можешь быть насколько угодно крутым, но вот просто сложились обстоятельства не в твою пользу – и все, хоть ты убейся. Вот нарвался б я на зомби не в рабочую смену в составе взвода в Ивантеевке, а… ну, не знаю… был бы это мой выходной, поехал бы я в Москву… Прямо рисуется картина маслом: вагон метро, остановка посреди перегона, и пара-тройка… да что там, и одного бы хватило… свеженьких покойничков в вагоне. Все, хана. Оружия – нет. Понимания ситуации – нет. И даже спину прикрыть – некому. Зато гражданских от буйного психа защищать рванулся бы не раздумывая. Ну, собственно, на том бы все для меня и кончилось… М-да, неприглядная такая перспективка нарисовалась, аж нехорошо на душе стало. Опасаюсь, что с парнями что-нибудь в этом же духе и приключилось, если не хуже.
– Ладно, батянь, давай о другом. Боевых единиц у тебя в строю сейчас сколько?
– Мало, – отмахивается отец. – Мужиков с оружием – шестьдесят восемь человек. Думаю, после сегодняшнего еще добавятся. Но вот реально боеспособных среди них…
Понятно. На кабана, а то и вовсе на утку, толпой сходить, чтоб потом, вечерком, под водочку у костерка с мужиками за жизнь потрендеть – это одно. В бой под пули идти – совсем другое: кабаны да утки в ответ не стреляют…
– А с настроем у них как?
– Настрой нормальный, боевой. Прямо сейчас, думаю, так и вообще на грани эйфории. Только это все до первого убитого с нашей стороны.
Что есть – то есть, тут с отцом опять не поспоришь.
– Раз так, значит, нужно постараться, чтоб не было потерь среди ваших. Хотя бы первое время, пока не пообвыкнут и не поймут, что вокруг уже не мирная жизнь, а хуже любой войны. Службу наладили?
– Обижаешь, – укоризненно смотрит на меня отец. – Не для того я в Советской армии служил… Организовали посты наблюдения на крышах окраинных трехэтажек, патрулируем территорию поселка на трех машинах, есть группа резерва на всякий случай.