Это моя земля!
Шрифт:
Нет, ну а что мне, прямо сейчас в ванную бежать? Да щаз! Тут и поинтереснее дела найдутся…
Ага, вот за такими интересными делами и провалялись мы весь вчерашний вечер, всю ночь и сегодня чуть не до обеда. И никто даже не попытался нас потревожить. Разве что Бася раза три пробовал прорваться в комнату, с мявом и царапаньем двери. Но – не подфартило ему…
Уже ближе к часу дня Женька намекнула, что можно бы и перекусить. Я прислушался к ощущениям и согласился – действительно, можно. И даже, пожалуй, нужно.
Натянув штаны от «горки», прямо так, с голым торсом и босиком, дошлепал до кухни. Странно – нет никого. Только «опоссум» серый на подоконнике с обиженным видом валяется, хвостом
– Ну, извини, брат, – развел я руками. – Так уж «исторически склалося»… Придется, похоже, тебе к Тоньке переезжать. И это… учти, хоть один косой взгляд в сторону моих ботинок – отвезу назад в Посад и сделаю вид, что мы никогда не встречались. Уяснил?
Басмач только глаза свои зеленые, с огромными в полутьме кухни круглыми зрачками, презрительно прищурил и отвернулся. Мол, нужны мне были твои берцы, подонок!
– Что, проводишь среди него индивидуально-воспитательную работу? – ехидно хмыкает у меня за спиной Солоха. – Утро доброе, «маленький гигант большого…» Кхм…
Ну да, когда тебе кулак внушительного размера к лицу подносят, продолжать всякие скабрезные шутки обычно желания не возникает.
– Ты это, «Петросян», скажи-ка по большому секрету: пожрать есть чего в этом доме? Только посолиднее этих пряников, – мотнул я головой в сторону стоящей на обеденном столе плетеной вазочки.
– А то, – гордо подбоченился Солоха. – Тушенки дать? Хорошая, белорусская. Гы-гы… Ладно, шутка. В холодильнике все, на верхней полке. А чайник горячий еще, мы сами полчаса как пообедали, а вам новый поставили, как чувствовали.
В холодильнике – хорошо. Там лежит вместительный пакет с уже нарезанной колбасой, примерно полубуханкой импортного белого хлеба для тостов, который месяцами умудряется не черстветь и не плесневеть, треугольные дольки плавленого сыра в фольге. В общем – красотища! Туда же, в пакет, закидываю початую пачку чайных пирамидок (ага, только наш чай имеет такой восхитительный целлюлозно-бумажный привкус) и укладываю две чистых кружки. Свободной рукой беру с подставки еще теплый чайник. Сахар? Блин, я вообще без сахара чай пью, а вот Женька… даже не знаю… Но рафинада все равно нет, а сахарницу с песком тащить не хочется: руки заняты уже, толком не взяться. А ну как просыплю? А, ерунда: если что – второй заход сделаю!
– Спасибо, Андрюх! – от всей души благодарю я.
– Мне-то за что? – пожимает плечами он. – Сестре спасибо скажи, она за тебя переживала. Вот и позаботилась. Говорит, не кастрюлю же супа им туда нести…
Я представил себе сцену романтического завтрака в постели с участием суповой кастрюли… М-да… Артхаус, мать его: счастливые влюбленные, гремя ложками по эмалированным стенкам, наперегонки черпают борщ. Прикольно! Но, думаю, не шибко подходящий вариант.
– Ты там это, особо не затягивай, – кашляет в кулак со смущенным видом Андрей, – в семнадцать нулей общий сбор в Отряде. Постановка задач, материализация духов и раздача слонов… Ну ты понял.
– Чего ж непонятного? – пожимаю плечами я. – Отцы-командиры все спланировали, теперь пора нам поработать.
Ногой оттерев в сторонку нахала Басю, попытавшегося пролезть в комнату следом за мной, прикрываю дверь и демонстрирую Женьке свой «улов».
– А вот и я. Добыл пару мамонтов. Только сахар забыл. Ты как, сильно сладкий любишь?
Приподнявшись на локтях, Женька, явно видевшая мою схватку с котенком на пороге, милостиво махнула рукой:
– И без сахара нормально, ты мне лучше бутер побольше сделай.
– С колбасой или с сыром? – чисто из хулиганства уточняю я.
Женька на подначку не ведется и гордо демонстрирует мне кончик розового языка.
– И того и другого…
– И можно без хлеба, – понятливо заканчиваю я.
г. Сергиев
9 апреля, понедельник, раннее утро
– Алле, Одинаковые, вы как там?
Да уж, без радиостанции, ставшей за последние пару недель уже практически частью тела, начинаешь чувствовать себя ущербным. Но деваться некуда – приказ начальства. Станций с шифраторами в Отряде мало, даже «налет» на областные склады тут ситуацию не поправил – связь всем нужна, связь на всех поровну делили. На открытых же частотах командир в эфир выходить запретил настрого. Лично я сильно сомневаюсь, что у бандитов хоть какая-нибудь служба РЭБ налажена и кто-то сидит и эфир сканером прочесывает, но… совсем исключить такой вариант нельзя. А значит – будем исходить именно из него. Нет ничего хуже, чем недооценить противника.
«Нормально…» – таким же театральным шепотом отвечает мне кто-то из близнецов. В лицо-то я их различаю безошибочно, а вот по голосу, и не просто по голосу, а по шепоту… да в предрассветной темноте… В общем, ясно, что кто-то из Дублей отозвался. Но кто именно – бог весть. Опять же, на подначку про «одинаковых» не обиделись. Обычно на подобное обращение они меня «одноразовым» дразнят. Ну да: «Я одноразовый человек многоразового использования». Именно такие кричалки молодые бойцы разведки и спецназа перед отбоем в качестве медитации орут во все горло. И я орал… когда-то. Впрочем – дружелюбный настрой Дублей как раз неудивителен. Я ведь им про лежащие у Чистякова «Манлихеры» информацию все-таки слил, прямо перед постановкой задач. Та еще была картина: бедные Уткины аж извелись и в креслах извозились, пока Батя по схеме окрестностей «Гермеса», на котором, оказывается, банда и окопалась, указкой водил, да народ «озадачивал». Со стороны казалось, что эти «братья-разбойники» не в обитых мягким велюром креслах актового зала сидели, а в разворошенных муравейниках. А едва прозвучала традиционная для отрядных разводов фраза: «Вольно, разойдись», как братовья подхватили меня под белы руки и повели… хотя нет, скорее поволокли на склад к Чистякову.
Леха, увидав наше трио: горящие радостным предчувствием физиономии Дублей и мою невозмутимую харю, – только с глубоким вздохом рукой махнул и посмотрел на меня укоризненно, словно добрый и мудрый Айболит на мелко напакостившего Бармалея. Мол, ну зачем ты, взрослый недобрый дядька, над детьми глумишься? Я лишь плечами недоуменно пожал вместо ответа. Типа, дети чудят – так какие ко мне-то претензии? А моя светлость вообще практически ни при чем, почти как тот мужик из бородатого анекдота, того самого, в котором: «Сижу я, значит, в тумбочке»…
Попытка старшины достучаться до близнецов результатов не принесла. Они, будто китайские болванчики, согласно кивали на все его доводы: да, понимаем, к нормальному бою не приведены, ага, согласны, оптика не установлена и еще не пристреляна, точно, таблицы поправок еще составлять… Ага-ага, и патрон редкий… Все осознаем и понимаем, со всем и на все заранее согласны… Но: ДАЙ!!! В общем, плюнул в сердцах Леха, на это безобразие глядючи, с моей помощью вытащил заветный деревянный ящик, извлек из него красивый матово-черный пластиковый кейс с фирменным шильдиком и торжественно вручил старшему из Уткиных, Олегу. Мол, владейте, ироды! Ироды искренне пообещали Чистякову в самом ближайшем будущем буквально златые горы в качестве «калыма» и чуть не вприпрыжку умчались во взводный кубрик осваивать добытое сокровище. Не забыв с детской непосредственностью «совершенно незаметно» прихватить с полок по упаковке тех самых редких «300 Winchester Magnum».