Это не любовь...
Шрифт:
Наше молчаливое знакомство затянулось, и Анжела прокашлялась, выводя нас из ступора. Его брови немного взлетели.
– Привет! Ты, наверное, Аня?
Я кивнула, переводя взгляд с его глаз на фотоаппарат с огромным объективом, который он немного покручивал пальцами. Их движения заворожили меня, и я снова зависла, разглядывая детали скольжения пальцев по черной кромке объектива.
– Я Илья… Арверин… – представился он еще более хриплым голосом, чем вначале, и немного прокашлялся, – Я буду с тобой работать сегодня. Готова?
Его
Готова…
– Еще так сделай… – негромко попросила я.
– Что? – его вопрос привел меня в чувства, и я снова встретилась с ним взглядом. Он немного хмурился и разглядывал меня, склонив голову к плечу.
– Твои пальцы… – объяснила я, – За ними приятно наблюдать. За тем, как они гладят пластик…
Нахмурившись еще сильнее, он отвел глаза и, развернувшись, ушел в съемочный павильон. Спрыгнув с кресла, я пошла следом.
В студии было холодно, а на мне одет только полупрозрачный белый шелк: юбка – а-ля повязка - на бедрах и короткий топ-шарф, который свободно лежал на обнаженной груди, фактически открывая ее нижние части.
Вся кожа покрылась мурашками, и я задрожала. В попытке согреться я обняла себя руками и подошла к Илье, разглядывая его спину и открытые руки.
Спортивный…
Под его загоревшей кожей перекатывались тугие узловатые мышцы, растягивая короткие рукава футболки. Мой взгляд опустился ниже на огромный стилизованный шипами ремень, светлые джинсы, прихваченные снизу средней высоты зашнурованными берцами.
Его было приятно разглядывать. Такой мягкий в движениях… И дикий одновременно. И непонятный…
Мне захотелось немного спровоцировать его, чтобы понять, исследовать.
– Встань сюда, пожалуйста. – не глядя на меня, попросил он, указывая рукой на зону, освещенную прожекторами. И я послушно спряталась под горячий свет ламп, со стоном расслабляясь от их теплой ласки. Он резко обернулся. На мой стон?
Немного помедлив, попросил:
– Медленно покрутись… – я начала медленно оборачиваться вокруг своей оси, закрывая глаза и слегка покачиваясь под приятную тихую музыку, – Руки подними, – его голос завораживал своей глубиной и хрипотцой, и я, не открывая глаз, с удовольствием начала выполнять его команды, – Губы расслабь… Руки в волосы… прогнись немного… погладь свою шею… живот… теперь бедра…
С каждой фразой он говорит все тише и тише и, не расслышав за музыкой последней команды, я распахнула глаза, попадая как раз в его синий взгляд. Он вздрогнул. Его яркие глаза были так близко... И я подалась почти неощутимо вперед, всматриваясь в них опять.
– Всё нормально… – перевел он взгляд на фотоаппарат и начал настраивать его, – давай начнем. Сначала ближние планы, хорошо? А то грим поплывет от прожекторов, да и устанешь… Давай на черном фоне сейчас отщелкаем, – кивнул он мне к стене, задрапированной черным бархатом, и я шагнула к ней, замерев в ожидании его распоряжений. – Смотри вверх… голову откинь немного… сейчас на меня… – его слова сопровождались
«Виктория…» – тут же рождается в моей голове образ, и я улыбаюсь, прикрывая глаза.
– Идеально…– шепчет он, продолжая освещать меня вспышками. – Давай еще… Ты спишь… Тебе снится что-то… Может быть кто-то… Кто тебе снится, Аня?– шепчет он.
«Может быть, ты?» – я отвлекаюсь от его голоса, потому что он сейчас так близко! Я могу протянуть руку и коснуться его. Мне хочется…
Он опустил камеру, и я впилась взглядом в его лицо.
– Сколько тебе лет?
– Что? – удивленно улыбнулся он, – Двадцать восемь. Почему ты спросила?
– У тебя в уголках глаз есть небольшие морщинки. Очень красиво смотрится… – объясняю я, разглядывая его, – Если бы ты был моложе, их бы не было. И мне было бы не так приятно смотреть на твое лицо.
Его улыбка стала на мгновение шире, и он сверкнул белыми зубами, то ли закусывая, то ли облизывая губу.
– Ну, хорошо… – посмеиваясь, медленно моргнул он. – Сколько лет тебе?
– Четырнадцать.
Улыбка резко исчезла, и он снова опустил только что поднятый к лицу фотоаппарат.
– Четырнадцать?!
Забавный…
– Какие-то проблемы с этим? – усмехнулась я.
Я знала, конечно, что выгляжу гораздо старше, а еще и яркий макияж... И реакцию тоже предвкушала… Но это оказалось вкуснее, чем я думала…
– Эм…Я… Кажется – да. Хотя… Черт! Ну давай попробуем. – он в задумчивости проехался рукой по коротким выгоревшим на солнце волосам.
Мне показалось, что они должны быть жесткими… Мне захотелось потрогать, также пробежавшись пальцами, чтобы подтвердить мою догадку.
И еще мне очень понравился контраст между его светлым цветом волос и черными бровями и загорелая, натянутая на мышцы, кожа с виднеющимися веревками вен. Казалось, если ткнуть иголкой, она просто порвется от натяжения! Совершая новые открытия в его внешности, я, не стесняясь, разглядывала все её детали, пока он молча щелкал меня у стены.
– Аня... Ты в курсе концепции фотосета, – через некоторое время, пощипывая пальцами нижнюю губу, спросил он.
– Немного. – кивнула я, – Это реклама туалетной воды – невинность, нежность, страсть, желание, томление … – вспоминаю я описание пиарщиков.
– Дааа… – протянул он, – Невинность и нежность мы отсняли. А дальше и ума не приложу…
Он нечаянно задел ботинком рампу, и я резко обернулась, напугавшись звука и снося себе ноготь на среднем пальце о столешницу стоящего рядом драпированного стола.
– Черт! – зашипела я, тут же засунув палец в рот, и начала посасывать пульсирующую от боли фалангу.
Он замер.
Вскинув фотоаппарат, он сделал несколько снимков под мои замедляющиеся от удивления посасывания.
– Вытащи палец… – медленно и властно сказал он и, уже мягче, добавил, – Ты смажешь грим.