Это не то, что я хотела
Шрифт:
– Папа-а-а, – Элис завыла и вновь начинает плакать, уткнувшись ему в плечо. Но эти слёзы выражали счастья того, что вновь пребывает в крепких объятьях папы как в те времена.
– Ты уже такая большая, – Джон поглаживает её затылок, а затем целует в макушку, от чего Элис жмурится, чтобы перестать плакать. Чёрт, слёзы счастья?
– Папа, я скучала! – захлёбываясь слезами, тяжело проговаривает она, набравшись сил посмотреть на его лицо. Джон посмотрел на неё спокойной, а затем тепло улыбнулся. – Не могу поверить, что вновь разговариваю с тобой.
– Моё солнышко, не плачь, –
– Ты правда здесь?
– Да. Я тут, рядом с тобой, солнышко, – последнее слово он выделяет с видной большой любовью. Внутри Элис снова почуяла то самое чувство, когда слышала это слово. Она давно не слышала его. Она так скучала по этому слову голосом любимого папы.
– Боже, я не верю… – Элис вновь прижимается к нему щекой, но в этот раз обхватив мужчину крепче, боясь отпустить его даже на секунду. Он боялась вновь потерять его. Тем временем Джон тепло улыбнулся и тихо посмеялся, уткнувшись носом в её макушку. Элис бы всё отдала, лишь бы этот момент длился не секундами, а вечностью.
– Пойдём со мной?
– Куда? – без понятия спрашивает она.
– В лучшее место, – отвечает он, слегка отстранившись от неё, чтобы видеть лицо дочери.
– Но я…
– Тебе понравится, пойдём, – перебивает её Джон, нежно обхватывая запястье дочери и увлекая за собой в нужную сторону. Элис начинает не понимать, что хочет показать папа или, сперва, куда они вообще идут. Джон, буквально, тащил Элис за собой к тому самому лучшему месту.
– Куда именно? – спрашивает Элис, но в ответ лишь тишина от Джона, продолжая тащить за собой дочь. Элис еле успевала за ним, путаясь в своих же ногах.
Туда, куда они направились, из ниоткуда открылась та самая комната «света», откуда и вышел Джон. Элис интересовалась, что находится в ней, но сейчас она начинает чувствовать, что что-то здесь не так. Будто это была какая-то ловушка.
– Папа? – она спрашивает его громче, что голос слегка вздрогнул.
– Да, солнышко? – наконец отвечает Джон.
– Куда мы идём? – выделяет Элис слово с небольшой грубостью. Ей не понравилось, что папа не откликнулся и не ответил на её очередной наводящий вопрос. Джон, продолжая идти, повернул лицо к ней и улыбнулся. Эта улыбка больше не казалась тёплой. Больше, пугающей.
– Тебе понравится, – отвечает он и возвращает взгляд на светлую дверь. Из передвижение стало быстрее.
– Почему только я? А как же Томас? А мама? – она оборачивается назад, надеясь, что за ними идут мама и брат, но стояла та же самая темнота, даже и не намекая на явление других живых людей.
Элис начинает дёргать свою руку, чтобы Джон отпустил её и наконец обратил неё внимание, чтобы всё объяснил, но тщетно. Тогда она пытается сбросить его руку, но тоже бесполезно. Джон словно впился в её запястье мёртвой хваткой. Паника охватывает Элис, и она начинает всеми способами вырываться из его хватки.
– Папа, отпусти меня! Я не хочу! – в истерике кричит Элис, но тот совершенно игнорит.
Девушка переводит взгляд на светлую
– Почему? Разве ты не хочешь со мной отведать твоего любимого мороженого в лучшем месте?
Элис начинает плакать об безысходности. Она вспоминает про то сообщение Томаса.
«У мамы остановилось сердце».
Сообщение начало отзываться вокруг неё эхом, заставляя её зажмуриться и прикрыть одно ухо свободной рукой. Где сейчас Томас? Что он чувствует? То, что её интересовало сейчас. Она представляет без сознания маму, лежащей на полу в неестественной позе. За ней приезжает скорая помощь, погружают в карету и везут её в больницу. Элис представляет, как врачи борются за её жизнь, тщательно делая ей сердечно-лёгочную реанимацию, пока машина в пути в больницу. Элис давно читала статью, что когда у человека останавливается сердце, то у врачей есть около пяти минут, когда пострадавший пребывает в клинической смерти. Им необходимо приступать к реанимационным действиям, пока клиническая смерть не станет биологической. Выживают до 50%.
Элис продолжает представлять, как Карен быстро везут на кушетке в реанимационную палату. Подключают её сердце к мониторингу, сразу после подключения издав протяжный страшный звук, и врачи начинают выполнять все необходимые действия. Вновь сердечно-лёгочный массаж, но звук никак не изменился. Он продолжал издавать протяжный звук. Всё безуспешно. Тогда врачи решают воспользоваться дефибриллятором, чтобы восстановить сердечный ритм.
– 200 Вольт! Разряд! – мужчина прикладывает дефибриллятор к груди Карен и заставляет её подскочить от высокой мощности аппарата. Другой врач следил за мноторингом сердца, который продолжал издавать писк. – 250 Вольт! Разряд! – вновь Карен подскакивает от силы тока, но ничего.
Вокруг Элис стали всплывать картинки. С одной стороны была картинка, где с отчаянием реанимируют Карен, с каждым разом повышая мощность дефибриллятора. По другую сторону девушки была другая картинка: за окном реанимационной палаты стоял Томас, наблюдая за действиями врачей, который истерически бил кулаками стекло под действием повышенной тревоги. Он плакал, не останавливаясь, и хрипло кричал Карен через окно:
– Мама!! Мама-а-а!!! Пожалуйста, спасите её!!! – он захлёбывался в своих же слезах.
Все звук и разговоры стали мутными, раздражающими так, что у Элис разболелась голова. Девушка громко плачет и что-то невнятно кричит, не понимая, кому именно это адресовано. С каждой секундой разговоры становились всё громче и громче. А чем больше Элис наблюдала за картинками, тем хуже происходили события. Девушка, жмурясь от всего, начинает трясти головой от всего происходящего. Папа, который продолжал насильно тащить её к светлой двери. Мама, которую пытаются реанимировать. И Томас, отчаянно упав на пол, задыхаясь от боли в груди. Элис не выдерживает.