Это неистовое сердце
Шрифт:
– Ты нас извинишь? Ровена напомнила, что я еще не поздравил ее и Рамона, да к тому же неплохо бы выпить по стакану вина.
Снисходительная улыбка немедленно превратила нас в неразумных детей.
– Ну конечно! Найдите Рамона! Мы должны отпраздновать помолвку. У меня прекрасная идея: устроим вечеринку!
Вызывающе шурша юбкой, она направилась в кухню, и Люкас отпустил мою руку, чтобы открыть перед ней дверь.
Потом обернулся, но я, успев взять себя в руки, холодно оглядела его и спросила, не в силах скрыть злобу и отвращение:
– Почему
Губы Люкаса сжались.
– Ты всегда так пренебрежительно относишься к чувствам других? Или пытаешься под личиной безразличия скрыть собственную слабость?!
– Слабость? – почти выплюнула я, удивляясь собственной ярости. – Почему именно те, кто не может быть сильным, ищут в других того же?
– Ты называешь любовь слабостью? Господи, что же ты за женщина?!
– Это больше тебя не должно касаться! – взорвалась я.
Мы стояли слишком близко друг к другу, и я боялась, что он прикоснется ко мне, боялась, что вновь забуду про все. Уж лучше бы Люкас вновь разозлился, начал кричать. Но глаза с зелеными крапинками со странным недоумением уставились на меня.
– Что я сделал, почему ты так ненавидишь меня, Ровена? О, я знаю, на меня за многое можно злиться, но у тебя совсем другое, правда?
Он был совсем рядом, так что я видела едва различимые синие шрамы на груди, и на секунду мной завладело непреодолимое желание поднять руку, коснуться этих линий, как сделала Илэна. Потрясение было настолько велико, что я не могла скрыть дрожь в голосе:
– Никакой ненависти… это просто смешно! С чего ты решил, что я испытываю к тебе столь сильное чувство? Просто обладаешь способностью выводить меня из терпения, вот и все.
Я быстро прошла мимо, чувствуя, что пытаюсь убежать. Но он без единого слова пропустил меня.
Глава 25
Эта ночь навсегда останется в памяти как ночь празднества. Не имеет значения, в какую страну я еще отправлюсь, насколько стану старше: стоит только закрыть глаза, и вновь предстают это темное небо с огромной, чуть кособокой луной, висевшей над горными вершинами, десятки маленьких костров, окруженный деревьями дворик за домом, факелы и музыка.
– Привыкай к испанским обычаям, Ровена, – шутил Рамон, когда я запротестовала, что не вижу необходимости в пышном торжестве. – Испанцы пользуются любым предлогом, чтобы повеселиться!
Для Луз вечеринка послужила прекрасным предлогом надеть новое платье и очаровать всех модной прической. Илэна дала ей жемчужное ожерелье, и чуть розоватые бусины мягко переливались на золотистой коже. Я была в белом, как невеста, как девственница, и оглядывала себя перед зеркалом с чувством отвращения. Простое платье, но заставляющее казаться моложе и невиннее. Илэна предложила надеть драгоценности, но я отказалась и, повинуясь внезапному порыву, распустила волосы. Почему нет? Ведь я играла роль и, значит, должна выдержать ее до конца.
Я спустилась
– Как ты прекрасна! Словно принцесса! Каждый раз, когда вижу тебя, Ровена, не в силах поверить своему счастью.
Мы выпили, меня встретили цветистыми комплиментами, но я чувствовала себя самой некрасивой из трех женщин, так что скорее всего мне просто льстили. Луз просто светилась от счастья, рядом стоял Люкас, мрачно хмурясь. Единственной уступкой предстоящему празднеству была шелковая красная сорочка, распахнутая у ворота, живо напомнившая о ленточке, служившей условным сигналом между ним и Фло. Он не сдвинулся с места, чтобы поздороваться, только еле заметно сузил глаза и чуть приподнял уголок рта, словно желая дать понять, что моя напускная скромность его не обманула.
– А вот наконец и Ровена!
Подплыла Илэна – бархатные, отделанные шелком юбки льнули к телу, переходя в шлейф. Платье сделало бы честь любой герцогине. Рамон гордо выпрямился, но она лишь взяла меня под руку и повела вперед.
– Это Ровена, моя будущая дочь, Хесус. Разве она не прекрасна?!
Высокий, стройный мужчина отложил гитару и шагнул вперед. Хесус Монтойа, команчеро. Человек, с которым Люкас подрался из-за Луз. Я вспомнила все, что слышала об этих бандитах, и, наверное, холодно взглянула на Монтойа, потому что он издевательски улыбнулся, хотя нагнулся над моей рукой с истинно испанской галантностью.
– Я так много слышал о вас, но действительность превзошла ожидания. Могу сказать только, что Рамону чрезвычайно повезло!
Он выпрямился, я заметила темные, почти черные глаза, белые пряди в густых волосах. Монтойа был по-своему очень красив, но что-то говорило мне – с этим человеком нужно быть очень осторожной.
Я улыбнулась как могла простодушнее:
– Вы такой галантный кавалер, сеньор. Какой женщине не нравятся комплименты?
– Но вы обладаете редкой красотой, сеньора, и, надеюсь, позволите наговорить вам еще немало лестных вещей, с позволения Рамона, конечно!
– О, Ровена ни на кого другого не смотрит! Она могла выбирать из трех моих сыновей, но о двух других даже речи не шло, правда, Ровена? – небрежно-весело объявила Илэна, и я ответила кокетливым смехом:
– О, по справедливости говоря, выбор был нетруден! Остальные сыновья несвободны, а Рамон был так добр, что влюбился в меня!
Подошедший Рамон подвел меня к пастухам, улыбавшимся, поздравлявшим жениха и невесту. Хесус Монтойа привел с собой только одного человека, старого, довольно уродливого, но когда он взял в руки гитару, мы обо всем забыли.