Это они, Господи…
Шрифт:
Сталин, милостивый государь, был не из пугливых. Могли бы знать это и без напоминания. Где были бы вы или ваш папа-профессор в октябре 41-года, неизвестно, а Сталин оставался в Москве, на посту. Что же такое логика, вы просто не разумеете. В приведенном тексте никакой «оговорки» нет, и Фрейд здесь ни к селу, ни к городу, а только для как бы учёного выпендривания. Что же касается «идейного ничтожества» кого бы то ни было, то вам, доктор философии, касаться этого вопроса крайне опасно.
Но кому же Сталин сказал приведённые слова? Автор, видимо, опять по робости молчит. Так я скажу. Был такой Милован Джилас — один из руководителей югославской компартии. Потом, как и генеральский сынок Рогозин, он стал антисоветчиком и написал лживые воспоминания,
Ничего подобного Сталин говорить не мог, ибо знал, что Достоевский всегда издавался и переиздавался у нас огромными тиражами. Начать хотя бы с 23-томного собрания сочинений, начатого ещё в 1911 году и благополучно завершенного в годы Гражданской войны. В 1923–1926 годы — 13-томник. В 1923-м — дневник вдовы, в 1925-м — её воспоминания. В 1929-м начал выходить 4-томник писем, в 1931-м — материалы из архива писателя. Не говорю уж об издании отдельных произведений Достоевского. И так вплоть до полного 30-томного собрания сочинений. Всего за Советское время до 1981 года, к 160-летию со дня рождения, незадолго до катастройки, было издано 34 млн 408 тысяч экземпляров его книг, т. е. 540 тысяч ежегодно. А спектакли по его произведениям, а фильмы! А целая литература о нём! Вранье нельзя простить и Джиласу, но всё-таки он иностранец, а Рогозин-то уже не молодой и все-таки русский человек, институты какие-то кончал, папа, говорю, генерал-профессор и сам доктор философии, может, и диссертацию о Достоевском писал. И неужели в таком доме не было ни одного советского издания этого писателя! Ну, стыдно же быть таким недорослем или так врать.
А читал ли Сталин Достоевского? Е. Громов в книге «Сталин и искусство» пишет: «Если допустить, что Сталин читал „Братьев Карамазовых“…». Он это допускает с трудом. А вот Б. Илизаров, изучавший библиотеку Сталина, утверждает: «Он очень много читал. „Братьев Карамазовых“ и „Воскресение“ перечитывал несколько раз. И не просто читал, а с карандашом в руках» (РГ № 250’07).
Как в аптеке
Рогозин уверяет: «У Достоевского мы находим рецепты…». Поиском рецептов он и занят, как те горе-марксисты, которых он высмеивает, на все случаи жизни — у Маркса. А рецепты, увы, не всегда понятны. Например, такой: «Достоевский с сомнением относился к идее Тютчева собирать славянские народы под крылом России. Он писал: „Делай им добро и проходи мимо. Мы не можем раствориться в славянстве, мы выше. Они внесут к нам начало раздора“. Не ценное ли это указание (рецепт) нам сегодня?». Этот вопрос волновал не только Тютчева, но, скажем, и Пушкина, однако не как проблема «растворения», а скорее наоборот:
Славянские ль ручьи сольются в русском море, Оно ль иссякнет — вот вопрос.Но в данном случае я хочу понять другое: где Рогозин сейчас видит опасность нашего растворения? Что, к нам рвутся поляки и чехи, болгары и словаки? Кто несёт нам раздор — не Белоруссия ли? Мерси, мыслитель.
Но на этой же странице даётся и такой рецепт: «У нас, русских, две родины — Европа и наша Русь…Европа нам второе отечество». Что ж, в известном смысле это так:
Мы любим все — и жар холодных числ, И дар Божественных видений, Нам внятно всё — и острый галльский смысл, И сумрачный германский гений…Но — родина? Второе отечество? Может, для Рогозина, живущего ныне в Брюсселе, это и так, но мы, туземцы, невольно вспоминаем хотя бы и польское «видение» 1612 года, и «галльский смысл» 1812-го, и англо-галльско-итальянский «смысл» 1854-го, и множество зарубежных «смыслов» с востока и запада в 1918–1922 годы, и уж очень «сумрачный германский гений» 1941-го… Так это всё
Но тут ещё и другой вопрос: если уж Европа для нас «второе отечество», то как же быть со славянами: они ведь тоже Европа? Внятен нам «польский смысл» и «чешский гений»? Нет, говорит Достоевский, «проходи мимо».
Дурь есть, а дураков нет?
И Пушкин мобилизован Рогозиным для подкрепления: «Он первый объявил, что „русский человек не раб и никогда им не был, несмотря на многовековое рабство. Было рабство, но не было рабов“». И вроде бы цитата. Очень красиво и утешительно. Но где это он объявил? Порадуй открытием!.. Целую семью или полсемьи продавали, и это было рабство, а проданные рабами не были? Молодую крестьянку заставляли кормить грудью породистого щенка, и это было рабство, но она рабыней себя не чувствовала? Старика пороли розгами на конюшне, а он не ощущал себя рабом. Интересно. Вот она, загадка русской души! А кто же рисовал такую картину крепостной деревни? —
Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам, Здесь рабствотощее влачится по браздам Неумолимого владельца…Ах, тут именно рабство? Но вот вам и рабы:
Младые сыновья, товарищи трудов, Из хижины родной идут собой умножить Дворовые толпы измученных рабов…И в другом стихотворении:
Тираны мира, трепещите! А вы мужайтесь и внемлите, Восстаньте, падшие рабы!Да ведь это Пушкин и есть! Или он имел в виду не русских крестьян, а каких-то иноземных? Указать источник? В моё время эти стихи знали наизусть все школьники. По данным «Словаря Пушкина», в его сочинениях слова «раб», «раба» встречаются 73 раза, рабство — 25.
А ещё доктору философии полезно помнить и такие строки поэта:
Беда стране, где раб и льстец Одни приближены к престолу.Как православные драли православных
Но Рогозин тверд, как Чубайс. И Достоевский, говорит, писал вслед за Пушкиным: «Раб этот себя уважал. Его драли, а он богов своих отстоял». Каких богов — Марса, Перуна, Венеру? У православного раба и у рабовладельца, который его драл, тоже православного, Бог был один по имени Саваоф. Может, за этот консенсус раб себя и уважал?.. Да ведь всё это ни что иное, сударь патриот, как оправдание крепостнического рабства.
Хорошо бы разобраться и в таком утверждении Достоевского: «Истина одна, а стало быть, только единый из народов и может иметь бога (Так в тексте. — В. Б.) истинного, хотя бы остальные народы и имели своих особых и великих богов (Так в тексте, — В. Б.). Единый народ богоносец — это русский народ». Значит, Боги остальных народов великие, но — ложные, фальшивые.
Странно… А в чём тут отличие от догмата евреев о их богоизбранности? И как к открытию Достоевского относятся представители других конфессий? Лет полтораста тому назад, когда это было сказано, в силу многих обстоятельств того времени в России помянутые представители могли просто не знать сей постулат, но как сейчас в передаче на всю страну по телевидению, на весь мир слушают и читают это наши мусульмане, буддийцы, иудеи со своими фальшивыми Богами? Хорошо бы растолковать сию проблемку.