Это подиум, детка! Сага о московских куколках

Царева Маша

– Но это не совсем одно и то же, – покачала головой Алена, – то, что произошло с тобою, – спонтанная неприятность. А я-то, я сама пришла в ресторан! Представляю, как они надо мной смеялись. Небось еще и сфотографировали, гады.

– Ну это вряд ли, – нахмурилась Анфиса, – все же уголовное преступление… Слушай, Аленка, а давай договоримся, что больше никогда не будем этого вспоминать? Поверь мне на слово, фон Дурдаков ничего подобного себе не позволит.

– Почему? Ему неведомо привычное другим олигархам ощущение безнаказанности? – спокойно поинтересовалась Алена. – Может быть, он импотент? Или его возбуждает, когда девушка

сама кидается ему на шею?

– Ни то, ни другое, ни третье, – спокойно улыбнулась Фиса, – ему просто этого не нужно, понимаешь? Он такой человек, широкая натура, любит, чтобы вокруг него был праздник. Ему не в кайф быть с девушкой, если она сопротивляется, плачет или одурманена наркотиками. Он вообще, кстати, против наркоты. Говорят, даже не пробовал кокаин, боится, что ему сорвет башню… И потом, чтобы прорваться к фон Дурдакову, надо преодолеть жесточайший естественный отбор. Вокруг него крутятся самые красивые телки мира, и каждая грезит о серьезных отношениях. А серьезные отношения с чего начинаются? – она хитро прищурилась.

– С чего?

– С койки, конечно, как и несерьезные! Поэтому за дурдаковскую койку идет вечная кровавая война… Вот если бы ты мечтала к нему прикадриться, тут бы я тебя предостерегла: мол, сбавь обороты, Аленушка, а то можешь получить струю клея «Момент» в волосы или ядовитую змею в ящик с нижним бельем.

– Ужас какой, – передернулась Алена, которая, как и большинство сентиментальных особ, к земноводным относилась с понятной брезгливостью, – а что, и такое бывало?

– И такое, – будничным тоном подтвердила Фиса, – в позапрошлом году. Он влюбился в канадскую манекенщицу. А другая красотка, итальянка, почему-то уже считала его своим. Сицилианка – женщина горячая. Вот и решила соперницу устранить. Хорошо, что бедную канадку откачали, а то бы загремела в тюрьму, дурочка.

– Слушай, а этот фон Дурдаков, он что, красивый? – заинтересовалась Алена.

– Не то чтобы Ален Делон, но очень даже ничего, – Фиса мечтательно улыбнулась, – понимаю, что это безумие, но он мне вчера снился.

– Фиска! – Алена рассмеялась. – Сама только что говорила, что это опасно!

– Это тебе опасно, ты малолетка. А мне уже двадцать девять, пора бы куда-нибудь пристроиться.

Господину фон Дурдакову явно не давала покоя слава Хью Хефнера. Он всегда появлялся на публике в компании минимум пяти грудастых блондинок. Иногда к блонди-эскорту присоединялась претендующая на постоянство любовница, ни одна из которых не продержалась возле капризного миллиардера больше шести недель (рекорд поставила, как ни странно, не какая-нибудь актриса или модель, а внешне ничем не выдающаяся учительница начальных классов из Харькова, его первая школьная любовь, предприимчиво разыскавшая его по Интернету). Старину Хефа он копировал во всем – в манере одеваться, лукавом прищуре, прическе. Седина в его волосах была настолько изысканно платиновой, что ну никак не могла иметь природное происхождение.

Более того, он издавал эротический журнал Durdakoff-style и даже пыжился вывести этот дикий бренд на мировой рынок.

Анфиса оказалась права: новоприбывшими девушками он совершенно не интересовался, в то время как те выпрыгивали из трусов, чтобы попасть в его поле зрения.

Гостями занимался специально нанятый русскоязычный гид: он показал девушкам гостевые домики, интернет-клуб, массажные кабинеты, четыре ресторана, пляж, на котором можно было заняться

любым видом спорта, кроме шахмат и горных лыж, джакузи, ночной клуб… Алене казалось, что она попала в сказку.

Островок производил впечатление – солнечно-золотой, густо засаженный раскидистыми пальмами, с веселыми лужайками английских газонов и витиеватыми мраморными бассейнами, он был совсем небольшим, что-то около пятнадцати километров в диаметре.

Казалось, что местный воздух слегка разбавлен веселящим газом – все вокруг радовались и развлекались так искренне, словно на несколько дней вернулись в беззаботное детство. В основном на остров пригласили девушек, но попадались и мужчины, которые чувствовали себя королями мира в этом царстве острой женской конкуренции. Разомлевшие под ласкающими солнечными лучами, пахнущие морем и кокосовым массажным маслом, глотнувшие рома девушки были готовы к приключениям.

Алене вспомнилось, как в Москве приятельница пригласила ее в бар «Голодная утка» – заведение с весьма сомнительной репутацией. Там был такой порядок: в начале вечера внутрь запускали только женщин. Им предлагали бесплатную выпивку, развлекали их стриптизом. А уже потом, часикам к одиннадцати, билеты продавали мужчинам, для которых разгоряченные халявой и свободной атмосферой дамы становились на редкость легкой добычей.

На острове практиковалось что-то подобное, только размах был иным.

А у Анфисы случилась трагедия – фон Дурдаков умудрился разглядеть на ее безупречно прокачанных бедрах целлюлит. И теперь Анфиса горько плакала, запершись в своем домике, и свет ей был не мил, и море недостаточно соленым, и в приторных коктейлях слишком мало градусов, чтобы, опрокинув парочку порций, она могла вновь почувствовать себя человеком.

Алена стояла под дверью ее домика и битых полчаса уговаривала Фису выйти. А та – ни в какую. Наверное, сторонний наблюдатель решил бы, что девчонка, сама того не желая, потеряла невинность, ну или там тысячу долларов – настолько мощным был извергаемый прекрасными глазами соленый водопад.

– Фис… Ну Фис… – ныла Алена, – но это же смешно. Он наверняка просто пошутил.

– Ага, видела бы ты его лицо! – истерически кричала Анфиса. – Я же полдня набиралась смелости. Наблюдала за ним издалека. Засекла, когда его порнодесант коллективно возжелал пи-пи и отчалил в сортир. Подошла, напомнила, как меня зовут. Это было у бассейна… И он сначала так приветливо со мною разговаривал, что у меня от сердца отлегло! Ну, думаю, удача поперла. А он вдруг, так прищурившись, смотрит на мои ноги… И говорит: «А ты знаешь, дорогая Анфиса, что у тебя не бедра, а сплошной целлюлит?» Причем тон у него был такой независимый, словно он спросил, знаю ли я, сколько времени.

– Да нет у тебя никакого целлюлита, и вообще, ты худая, как щепка, – уныло уговаривала Алена, хотя в глубине души и понимала, что спорить с женщиной на грани нервного срыва бесполезно.

– Я больше вообще ничего никогда не буду есть! – с пафосом восклицала Анфиса. – И самое главное, все же это видели! И блядские блондинки, и балерина, и стриптизерки, и даже пятнадцатилетняя Анечка-любительница-Лорки, черт бы ее побрал!

– Фис, пойдем лучше купаться, а?

– Иди без меня, – в ее голосе была горечь благородной вдовствующей королевы, – сомневаюсь, что в ближайшее время я вообще смогу получить от этого мира хоть какое-нибудь удовольствие.