Это вас не убьет

К концу шестого иннинга нью-йоркцы проигрывали бостонской команде 1:11.

Скажи мне кто-нибудь, что наступит день, когда, сидя на последнем, седьмом матче между «Гигантами» и «Красными гетрами», я начну заглядываться на девушку, – и я бы рассмеялся ему в лицо. И дело тут вовсе не в девушке. Я не прочь ухлестнуть при случае за симпатичной мордашкой, просто на стадионе мои мысли заняты другим. И тем не менее в тот ужасный день со мной это произошло.

Ситуация создалась необычная, поэтому сделаю некоторые пояснения. Все пошло наперекосяк еще до начала игры. Пьер Мондор, владелец знаменитого парижского ресторана Мондора, приехал в Нью-Йорк и остановился по приглашению Вульфа у нас в доме. Бог знает

почему, но он решил, что Ниро Вульф обязательно должен сводить его на бейсбольный матч, а тому представления о гостеприимстве не позволили отказаться. Что до билетов, то они перестали быть для нас проблемой с тех пор, как несколько лет назад Вульф уладил одно дело для Эмиля Чизхольма, нефтяного магната и совладельца клуба «Гиганты».

В тот октябрьский день я привез их обоих, знаменитого частного сыщика и знаменитого кулинара, на стадион на такси, провел через толпу к воротам и далее через боковой проход вниз к нашей ложе. Часы показывали 13.20, до начала игры оставалось десять минут, и все трибуны были забиты болельщиками. Когда Мондор проскользнул в ложу и сел, Вульф обвел хмурым взглядом деревянные сиденья и металлические подлокотники, после чего поднял голову и посмотрел на меня.

– Ты в своем уме?

– Я предупреждал вас, – ответил я холодно. – Посадочные места тут рассчитаны на людей, а не на мамонтов. Давайте вернемся домой.

Он сжал губы и стал опускаться на скамью, пытаясь втиснуться между нами. Не удалось. Тогда он ухватился обеими руками за укрепленную впереди балку, высвободился и со второго захода пристроил как мог свой фундамент на край сиденья

Вскоре через просторы вульфовой спины до меня донесся голос Мондора:

– Арщи-и-и, я на вас ощень надеюсь! Мне понадобятся объяснения. Щто ознащают те маленькие белые штущки?

Я люблю бейсбол и болею за «Гигантов». В этом матче я поставил на них пятьдесят долларов, но охотно ушел бы со стадиона, если бы не одно обстоятельство. Я был на работе, и Вульф платил мне за это жалованье. К тому же некоторые люди считали, что Вульф уж слишком зажился на свете, и кое-кто из них еще оставался на свободе. Вульф редко выходил из дома, но когда это случалось, я старался быть возле него. Поэтому я сжал зубы и остался.

Уборка поля закончилась, рабочие увели машины. Судьи посовещались. «Гиганты» пробежали по полю к своим воротам. Толпа разразилась приветственными возгласами, и все поднялись, когда над ареной появилось звездно-полосатое знамя. Усаживаясь снова, Вульф занял два сиденья и теперь крепко держался за балку. Эд Ромейн и один из игроков «Красных гетр» подошли к белой черте, судья подал команду, и Ромейн, оглядев поле, ударил битой по мячу. Толпа взревела.

И мои мытарства начались. Мондор был нашим гостем, и всего за восемнадцать часов до этого я трижды подкладывал себе в тарелку восхитительных телячьих фрикаделек, приготовленных им у нас на кухне, но объяснять иностранцу по ходу матча, что такое бейсбол, – основательная нагрузка для нервов. Что же касается Вульфа, то меня угнетало не столько мученическое выражение его лица, сколько сознание того факта, что к завтрашнему дню он наверняка изобретет повод свалить всю вину на меня и начать междоусобную войну.

Однако это было еще не самое худшее. Первая неприятность случилась уже до начала игры, когда объявили, что вместо Ника Ферроне будет играть Гарт. По рядам прокатился ропот удивления. Почему не Ферроне? Этот долговязый парень великолепно играл в первых шести матчах и набрал четыреста двадцать семь очков. Где он теперь? Почему его заменил Гарт?

Началась игра. Это был настоящий кошмар. Не только для меня, но и для всей публики. Как я уже сказал, к концу шестого иннинга счет стал 1:11.

В поисках менее удручающего зрелища я принялся вертеть головой по сторонам и заметил девушку, сидящую в ложе справа от меня. Я начал ее разглядывать. Она была с подругой, рыжеволосой и склонной к полноте, – так, ничего особенного. У той же, что привлекла мое внимание, были

каштановые волосы и темно-карие глаза. Мне показалось, что я уже видел ее прежде, но не мог припомнить, где именно. Однако вскоре к удовольствию, которое я получал от ее созерцания, стало примешиваться чувство негодования. Девушка казалась довольной, ее глаза сияли! Очевидно, ей нравился ход игры. Конечно, никому не запрещается болеть за бостонцев, и все же это было возмутительно. Тем не менее я продолжал ее разглядывать, ведь она оставалась единственным объектом в поле моего зрения, при виде которого не возникало желания закрыть глаза и больше никогда их не открывать.

Неожиданно чья-то фигура заслонила ее от меня. Подошедший нагнулся к моему уху и спросил:

– Вы Арчи Гудвин?

– Да.

– А рядом с вами – Ниро Вульф?

Я кивнул.

– Мистер Чизхольм просит его немедленно пройти в помещение клуба.

Поразмыслив несколько секунд и решив, что это вмешательство, очевидно, было ниспослано свыше, я сказал Вульфу:

– Мистер Чизхольм приглашает нас в клуб. Таким образом, нам не придется присутствовать при катастрофе. Он хочет нас видеть. Кстати, там есть удобные кресла.

Вульф даже не спросил, зачем. Сказав что-то Мондору, он направился к выходу. Мондор двинулся следом. Посыльный впереди указывал путь, а я замыкал шествие. Когда мы спускались, откуда-то слева донесся крик: «Задай им, Ниро! Ату их!» Вот что значит известность.

– Дело срочное! В высшей степени срочное! – орал Эмиль Чизхольм.

В помещении клуба для Вульфа не нашлось подходящего кресла, зато там стоял большой кожаный диван, на котором он и расположился, переводя дыхание и хмуро озираясь. Мондор пристроился рядом на стуле у стены. Чизхольм, дюжий, широкоплечий малый, немного ниже меня ростом, с широким ртом и длинным прямым носом, был слишком расстроен, чтобы сидеть или стоять. Он метался по комнате. Я застыл у раскрытого окна, через которое доносился рев зрителей.

– Закройте это проклятое окно! – рявкнул Чизхольм.

Я повиновался.

– Я не отправлюсь домой, пока не рассосется толпа, – твердо сказал Вульф. – Возможно, вы объясните мне вкратце…

– Мы проиграли матч! – выкрикнул Чизхольм.

Вульф устало прикрыл глаза и снова открыл их.

– Не могли бы вы говорить немного потише? – попросил он. – У меня уже голова трещит от шума. Если проигрыш и есть ваша проблема, то, боюсь, тут я ничем не смогу вам помочь.

– И никто не сможет! – Чизхольм остановился напротив него. – Я взбешен, черт побери, и никак не могу взять себя в руки. А случилось вот что. Еще до начала игры у Арта возникли подозрения…

– У Арта?

– Арта Кинни, нашего менеджера. Понятно, он следит за ребятами, как сокол, и тут заподозрил что-то неладное. Во-первых…

– А почему он следит за ними, как сокол?

– Это его работа! Он ведь менеджер! – Чизхольм, поняв, что снова перешел на крик, замолчал, стиснул зубы, сжал кулаки и, выждав несколько секунд, снова заговорил: – В общем, Ник Ферроне исчез. Он был здесь вместе с остальными, переоделся в форму, а когда все вышли из раздевалки, его не оказалось. Арт послал за ним дока Соффера, но тот не нашел его. Ферроне просто исчез, и Арту пришлось сделать замену. Вместо Ферроне вышел Гарт. Арт, естественно, рвал и метал. Затем он заметил, что некоторые из ребят как-то странно себя ведут. Это показалось ему подозрительным, и он…

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался высокий широкоплечий тип. «Фитч прохлопал одного, а Нил с Асмуссеном – второго! Фитч сейчас даст положить третьего!» – вопил он.

Я узнал его по носу, перебитому еще в те времена, когда он играл за «Кардиналов». Это был Бики Дюркин, перешедший теперь к «Гигантам». Именно он недавно раскопал Ника Ферроне где-то в Арканзасе. Чизхольм замахал на него руками.

– Марш отсюда! Убирайся, черт тебя побери! – Он угрожающе двинулся на Дюркина. – И пришли сюда доктора… Эй, док! Входите.