Это война, детка
Шрифт:
Только не останавливаться!
Я замедлилась, но лишь для того, чтобы не подвернуть ногу и перебраться через раскидистое поваленное дерево.
— Шестьдесят семь, шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят!
Почему Гейб считал?
От осознания я натурально завопила. Нет!
— Умница, — прорычал Гейб перед тем, как повалить меня на землю. Что-то впилось мне в живот, и я закричала от боли.
— Т-ты сказал мне бежать, — пробормотала я, пытаясь отдышаться.
— Знаю, — Гейб прижался ко мне
— Так нечестно! — разозлилась я. — Пожалуйста, не бей меня! Ты сам сказал мне бежать!
— А еще я говорил тебе не просить. Какая непослушная девочка. Давай накажем тебя за неподчинение, и потом ты сможешь насладиться наградой за то, что исполнила приказ.
— Ненавижу тебя! — я поняла, что проиграла бы в любом случае. Я бы в любом случае была наказана.
— Не шевелись и держи руки перед собой, — мрачный смешок Гейба эхом разнесся по лесу, и за ним последовал треск ветки. — Чем меньше двигаешься, тем легче тебе будет.
Соскользнув с меня, Гейб уперся коленом мне в спину, и палка пронзила мой бок. Она надорвала кожу, но боли я не чувствовала. По крайней мере, в сравнении с той, которую Гейб собирался мне причинить.
Шлеп!
Из моего горла вырвался нечеловеческий вопль, какой не смогло бы издать ни одно дикое животное из всех, обитавших в лесах. Прежде чем Гейб успел нанести следующий удар, я безуспешно попыталась вцепиться в грязную землю, отчаянно избегая жгучей боли в том месте, которое он жестоко карал.
Шлеп!
На следующем ударе весь мой мир перевернулся. Мою плоть охватило огнем, и я была не в силах приглушить боль.
Шлеп!
Следующие нескончаемые безжалостные удары начали сливаться в единый рев опаляющей агонии.
— Стой! Пожалуйста! — закричала я посреди леса.
Вокруг не было ни души. Гейб был слишком силен и занял позицию, чтобы получить преимущество и легко удерживать меня на месте. Следующий удар был зверским, и мне показалось, что у меня лопнула кожа.
— На помощь!
Я никогда еще не испытывала такой боли. Никогда не представляла, что она существует. У меня чесались руки потянуться назад и потереть ноющие ягодицы, но я постаралась сдержать инстинктивный порыв и оставаться неподвижной.
— Никто, — прорычал Гейб, — не услышит тебя.
Шлеп! Шлеп! Шлеп!
— Умоляй меня, и я остановлюсь.
Снова игры. Он требовал сделать то, что раньше запрещал. Я попыталась мысленно перенестись в другое место. Вспомнила, как ранее вечером Гейб вылизывал меня не только снаружи, но и внутри. Язык был гладким, твердым и сводил меня с ума. Мне было хорошо.
— Умоляй!
— Нет!
Шлеп! Шлеп! Шлеп!
Сколько уже было ударов? Двадцать?
— Твоя задница в крови. Умоляй меня остановиться!
— Нет!
Гейб с рычанием хлестал меня, пока не замедлился. Может, он собирался ударить меня
Шлеп!
Последний удар был таким мучительным, что я радостно нырнула в небытие.
Мне на ум пришел лишь один человек, воспоминание о котором утешало.
Брэндон. Брэндон. Брэндон.
— Привет.
Я улыбнулась своему парню, забравшемуся в мою постель и холодной рукой погладившему меня по щеке.
— У тебя все хорошо?
— Не о себе я беспокоюсь, — кивнув, я закрыла глаза и приняла его нежный поцелуй.
— Знаю, детка, — вздохнул Брэндон, откинув с моих глаз прядь волос. — Могу я тебе чем-нибудь помочь?
— Конечно, — мрачно и без веселья рассмеялась я, — ты ведь можешь найти печень для моей матери?
— Ты же знаешь, что если бы я мог, нашел бы.
И он не соврал. Брэндон был из тех, кто предложил бы свои органы ради спасения чьей-то жизни, если бы сам мог выжить без них.
— Мама — весь мой мир. Если я ее потеряю… — слова застряли в моем горле, и я сдавленно зарыдала. — Я не переживу.
Брэндон снова поцеловал меня, и я нашла в нем утешение. Он проник в мой рот языком со вкусом жевательной резинки, поцелуем давая обещание.
Обещание быть со мной, что бы ни случилось.
Любить меня и в горе, и в радости.
Удерживать меня, если я начну падать.
— Бейли…
— Бейли!
Меня выдернули из грезы — из моего убежища — и вернули в мучительную реальность. Я пыталась пересчитать все свои травмы, но их было слишком много. Мой разум умолял меня снова отключиться и вернуться к утешительным воспоминаниям.
— Черт, — прорычал Гейб, и его тяжелое дыхание было единственным звуком, который я слышала в лесу. — Я не смогу ударить тебя еще пятьдесят раз. Не хочу причинять тебе больше боли, детка. Мне нужно быть в тебе, — боль от давящего колена на моей спине прошла, и Гейб раздвинул мне ноги. Войдя в меня сзади, он застонал. — Как ты умудрилась намокнуть? Тебе чертовски понравилось.
От его обвинений меня затошнило. Я никак не могла намокнуть, и мне не нравилось ничего из того, что со мной делали.
— Я…я… мне холодно. Больно.
Слезы на моих щеках остыли, и у меня громко застучали зубы. Я больше не могла выносить наказания. Мое тело отключалось, и я молилась о небытие, которое у меня отняли несколько минут назад.
— Будет гораздо хуже.
Гейб вышел из меня, и я ожидала, что он вонзится обратно, как иногда делал.
Головка члена прижалась к моему анусу, и я зарыдала в агонии. С каждым движением Гейб раздвигал плотное кольцо мышц, и по моему лицу снова побежали слезы. Член был слишком велик — гораздо больше анальной пробки. Я вцепилась в землю в тщетной попытке уползти.