Это все придумали люди

Лейпек Дин

Впрочем, меня совсем не удивляло, что поначалу она могла чувствовать себя разбитой. Переход из реальности в пространства всегда дается нелегко – сознанию сложно принять небытие как возможную форму существования. Кроме того, каждый из нас попадал сюда не просто так – любому переходу предшествовал определенный кризис, нежелание смириться с реальностью. Что в конечном итоге приводило к отрыву от реальности. В прямом смысле этого слова.

Девочка Элис летела из Москвы в Бостон на стажировку, с очевидным намерением начать в Штатах новую жизнь. Разумеется, мы не стали спрашивать, что случилось с ней в ее старой жизни. В конце концов, без связи с реальностью, со своим прошлым, Элис в любом случае постепенно

должна была начать приходить в себя. Мы все проходили через это в свое время.

Оказавшись здесь, человек уже не может вернуться обратно. Со временем можно научиться выходить ненадолго в реальный мир, но редко кому из нас удается пробыть там больше нескольких минут. Это невероятно тяжело – и многие предпочитают никогда не выходить на поверхность. Порой бывает необходимо вынырнуть ненадолго, чтобы быть в курсе того, что происходит снаружи, но к своей прежней жизни вернуться из пространств невозможно. И в конце концов это становится совершенно ненужным. Все эмоции, чувства, привязанности, которые соединяли тебя с реальным миром, постепенно притупляются, уступают место ясной красоте человеческой мысли. Потому что мысль, лишенная отравляющих ее чувств, представляет собой неоспоримое доказательство совершенства человеческого существа.

В пространствах нельзя любить.

Но никому из нас это и не нужно.

***

Элис начала работать с пространствами как обычный оператор – на расстоянии всегда проще понять их логику. Да и безопасней. Девочка быстро училась – всего через пару недель Элис уже смогла выстроить свой первый маршрут.

Впрочем, понятие "быстро" плохо применимо к пространствам.

Дело в том, что здесь нет времени. По крайне мере, в том смысле, в котором люди привыкли его воспринимать. В реальности время меняется линейно – ну или почти линейно, если уж быть совсем точным. Если вдуматься, становится понятно, что за одну и ту же единицу времени сейчас и тысячу лет назад успевает произойти принципиально разное количество событий. Что менялось за тысячелетия существования древних цивилизаций? Да почти ничего. Что поменялось за последние сто лет? Все. Время становится все более компактным, сжимается все сильнее и сильнее – чтобы в конечном итоге просто схлопнуться в точку. И тогда мир придет к тому, с чего все начиналось.

Но в пространствах время течет по-другому. Оно закольцовано на определенный период – и по его истечении обновляется, возвращается к начальной точке существования. Пространство нельзя изменить, нельзя вмешаться в ход развития событий в нем. Если только ты не архитектор.

Мне не терпелось увидеть, что сможет делать Элис, когда наконец научится оперировать с пространствами, как полноценный архитектор. Конечно, у нас был Хендрикс – но он действительно почти ничего не умел. Худо-бедно он справлялся лишь с тем, чтобы поддерживать в рабочем состоянии наш офис, выстроенный его предшественником, неизвестным мне архитектором, который совершенно по-идиотски погиб, попав под поезд в измерении «Анны Карениной». Кое-кто рассказывал, что бедняга сам бросился под него из-за несчастной любви – но это полная чушь. В пространствах нельзя умереть от разбитого сердца.

В пространствах вообще нельзя любить.

***

Она по-прежнему не выходила за пределы офиса, но уже могла на расстоянии управлять пространствами с феерической легкостью, которой я не встречал даже у Макса, нашего лучшего оператора. В свое время мне казалось, что парень вполне мог бы стать архитектором, если бы захотел – но теперь, наблюдая за Элис, я понял, насколько Максу было до этого далеко.

В тот день ей впервые предстояло вести нас. Гектор уже стоял с автоматом наперевес, я в последний раз проверял

свою «Беретту». Элис засекла гарпию не очень далеко от нашего офиса. Та вела себя странно, очень уж активно, если учесть, как недавно она там обосновалась. Хелен, сидевшая рядом с Элис, предположила, что их может быть две, и беспокойно посмотрела на нас. Гектор, как обычно, ничего не сказал. Я немного подумал и положил в карман третий магазин.

Элис сидела за своим рабочим столом, прикрыв глаза, и медленно проводила пальцами по лбу. Я знал, что как раз сейчас она выстраивает маршрут, и ее не стоит отвлекать. Выглядела Элис неважно. Она пришла к нам уже больше двух месяцев назад – наших, придуманных месяцев, потому что в реальности для нее едва ли прошло несколько часов. Первое погружение в пространства длится обычно очень долго. За это время Элис уже должно было отпустить – но я внимательно следил за ней и видел, что ее не отпускает. Как-то раз я намекнул об этом Хендриксу. Старик посмотрел на меня, кивнул – и я понял, что не я один внимательно за ней слежу. Тогда я успокоился. Раз кто-то еще это замечал, я мог уже не волноваться на ее счет. В конце концов, это не мои проблемы.

Я щелкнул затвором. Элис открыла глаза.

– Вы готовы? – спросила она тихо, но отчетливо.

Я кивнул. Гектор не шелохнулся.

– Тогда идите. Я поймаю вас сразу за дверью.

Я снова кивнул. Гектор подошел к выходу и потянулся к ручке.

Для того чтобы пройти из одного пространства в другое, всегда нужна дверь. Собственно говоря, этим и занимается оператор – ищет нужные двери и открывает их. Хороший архитектор может создавать свои двери. Когда-то мне рассказывали, что некоторые архитекторы могут проходить между пространствами прямо сквозь стены. Но в такое я как-то не верю.

– Идем, – бросил я Гектору, и он распахнул дверь.

За дверью начинался коридор. Темный, узкий, сверху шли трубы и провода.

Слышите меня?

Голос Элис в голове. Ровный, спокойный, невыразительный.

Слышим, ответил я за обоих, как обычно. Что это за стим-панк вокруг? О, прости, Гектор.

Гектор не обернулся. Он шел, чуть согнувшись, но ирокез все равно время от времени с сухим шорохом задевал воздуховоды.

Тебе дорогу покороче или окружение поприятнее, Ларс? У нас вроде не экскурсия.

Я знаю, детка.

Я почувствовал, как она фыркнула. Мы все в офисе стали называть ее деткой – опытным путем было установлено, что на это напряжение не скачет, а перебирать другие варианты никто пока не рискнул.

Вторая дверь налево, направляла Элис у меня в голове. А потом прямо через все пространство, там будет только один проход.

Гектор впереди остановился, пригнулся еще сильнее и свернул налево в открывшийся проем. Я пролез за ним.

Следующее пространство оказалось таким же темным, но еще более не оформившимся, явной двухминуткой, в которой никогда ничего не происходило, а стены тонули в полумраке, так что нельзя было даже определить его реальный размер. Пространства кишат ими – тесные комнатушки с серыми стенами, серым полом и серым потолком, карцеры чьего-то подсознания, назойливая мысль, неоформленная в яркий образ, но слишком сильная сама по себе, чтобы тут же полностью исчезнуть.

Мы остановились в поисках второй двери – и тут я почувствовал это.

Оцепенение, которое противно разливается по всем мышцам. Затхлый запах. Духота.

О, черт, прошипела Элис у меня в голове.

Я мысленно выругался вместе с ней. По правде сказать, я надеялся, что это она зачем-то заблокировала пространство.

Ты нас слышишь? спросил я.

Слышу. Но не вижу. Что у вас там происходит?

Ничего, ответил я. Пока что.

Гектор взял автомат в руки. Я осторожно повернулся к нему спиной и поднял пистолет.