Это я, Эдик
Шрифт:
– ть верх.иженных извинениях, однакоклятия зубами___________________ТТТы еще обо мне услышишь, – ликующе заметил я и пнул хром. В ответ Габдрахман лишь скрипнул зубами.
Провожаемый остекленевшими глазами и презрительными тычками бывших коллег, я на прямых словно ходули ногах покинул съемочную площадку и уже на лестнице воткнул в ухо коммуникатор дабира. Мандраж нахлынул с новой силой – но теперь не от восторга битвы, а в предвкушении нового взлета карьеры в качестве… глядишь, и помощником оператора заделаюсьй силой – но лестнице воткнул в ухо коммуникатор дабира. и речью
Сияющие перспективы озарили мне путь даже сквозь мутные стекла бывшей фабрики. Увы, ненадолго. Первыми, что я услышал по телефону после суховатого приветствия, были такие слова:
– Эдик, у меня со спонсорами проблемы… Позвони мне через месяцок, когда бабки подобьем, окей? Что у нас там будет, Шаабан? Нет, лучше попозже, в Рамадане… Что я говорю, дафук? У нас же отпуск у всех будет, какая работа во время поста! Что там дальше у нас… Шаввал, да? Ну, можно… Хотя пост только закончится, отъедаться станем, старые связи налаживать. Вот, Зу-л-Каада в самый раз будет, точно! Ты и не заметишь, как время промелькнет! Уже уволился? Поторопился чутка, дружок… Я же тебе говорил – без отмашки не дергайся. Нет, в Зу-л-Кааде рановато будет, давай уж наверняка чтобы, на Зу-л-Хиджу назначим. Окей? Все, Эдик, не забывай – звони когда сможешь! А сейчас мне пора обратно к спонсору, едва в сортир вырвался.
Первым моим порывом было разбить лбом окно, а вторым – кинуться вверх по лестнице и схватить проклятое зеркало. Вроде как помутнение рассудка рассосалось, и можно трудиться дальше. Не я ли, шайтан побери, самый умелый осветитель в городе? Ладно, пусть не в городе, а хотя бы в этом квартале ценителей искусства.
Однако шок от провала операции оказался так велик, что я-1 полностью овладел конечностями, да и разумом также. Унижаться перед Габдрахманом, ползая и виляя хвостом? Увольте. В конце концов, стоит мне удалиться от места действия на достаточное расстояние, как Эдичка превратится в благородного рафинада.
И я на трясущихся от горечи ногах двинул к тачке.
Уже в самом низу меня настиг звонок Натальи:
– Я знала, что ты сможешь! – торжествующе прошептала она. – Ты уже договорился со своим приятелем? Когда приходить?
– Надо подождать Зу-л-Хиджа, – промямлил я.
Она молчала секунд пять.
– Тебе же обещали сразу, как отделаешься от Габдрахмана. Ты же сам говорил!
– Не сложилось, крошка.
– Инша Алла, – бросила она.
– Но это еще ничего не значит! – крикнул я вдогонку и промахнулся: Наталья уже отключилась.
Сомневаюсь, что она еще хоть раз захочет со мной пошушукаться в уголке и задрать платье в перерыве между эпизодами. Мысленно хлеща себя по роже, я достиг стоянки во дворе фабрики и загрузился в свой битый бьюик.
По контрасту с внутренним миром, внешний после долгой непогоды сверкал белесым небом и крышами раскуроченных машин. Даже реклама, пользуясь высоким небом, сумела пробиться в этот забытый музами район и мозолила глаза, пусть и с помехами. Проклятая студия местами обрела новые стены, и эти участки сияли вечно свежей цифровой текстурой.
Эдичка перестал скулить и смирился с судьбой. А куда ему было деваться?
«Из всей жратвы только пища Исы», – заголосил из дабира солист «Хумая». Моя любимая песня! Пора было возвращаться домой, но в этот раз, увы, я испытывал самое горькое сожаление от внезапного обрыва карьеры. Особенно же меня угнетали личные качества того типа, что робко ютился в углу черепушки, постепенно растворяясь в миллиардах нейронов.
Вот ведь паразит! Неужели так уж трудно было за долгие годы в бизнесе достичь чего-нибудь посущественнее?
– Йамма! Эй, капа, ты ли это? – услышал я радостный крик.
На обочине рядом с моей тачкой восседал обдолбанный шейх и вяло ковырял покрышку грязным ногтем. Однако при моем появлении он утратил скучливый вид и возбудился, будто я покрутил у него перед носом благоуханной пачкой только что отпечатанных дирхемов.
– А я тебе шину от грязи очистил! Гони пять рублей. Чего это ты тут делаешь, а?
– Яалла! – вежливо отмахнулся я.
Но старик вцепился мне в штанину грязными пальцами и закапал слюной на ботинок.
– Обманул, сбежал, – заныл он.
– Да кто ты такой? – возмутился я.
– Из-за тебя мы передрались в к-театре, а меня выгнали на улицу! Вот сейчас как призову друзей, да как разукрасят тебя, порно-барона. Плати!
Тратить на жалкого шейха деньги и время не стоило, и я без колебаний отпихнул проклятого дервиша каблуком. Наверное, так грубо поступил я-2, которые все еще не выветрился из мозгов. Чтобы окончательно вытравить Эдичку, я-1 кинул в шапку старика леденец и отбыл прочь из этого богемного квартала.
Что за дурацкое совпадение?
Comments on this: 7
Cactus: Дядя, а где сценка с верблюдом? Остальные ссылки открываются, а самая лучшая – нет!
Петро: Я однозначно сообразил, что с Кулешовым творится, вчера на одном специальном узле побывал. Есть, оказывается, особое психическое заболевание. Оно после того, как персональную рекламу прямиком на линзы стали гнать, выявлено. Суть вот в чем. Больной начинает идентифицировать себя с персонажами рекламных роликов, потому что его собственная жизнь представляется ему серой и никчемной. А тут кучи прекрасных пери, готовых подставить кус за стаканчик сока или шоколадку. Вот у больного и происходит сдвиг – ему начинает казаться, что стоит отъехать от дома на достаточное расстояние, как станешь героем ролика и покоришь массу девок одной белоснежной улыбкой.
Ахмед: Святотатцы! Уже чистейшее и невинное животное, верблюда опошлили.
Эмиль: Ты про интерактивную рекламу речь ведешь?
Тася: Эдик, я к тебе сейчас в реале приеду, ты только никуда не девайся.
God: Жители Уродова не унижаются съемками в дешевых порнофильмах.
Танк: Идите к шайтану, никакой я не меджнун.
Здешняя жизнь только игра и забава; будущее жилье лучше для тех, которые богобоязненны. Разве вы не сообразите?