Это же Пэтти!
Шрифт:
– Прощевай! – сказала Пэтти, подскакивая к окну. – Цыгане зовут. Мы должны идти.
Она перелезла через подоконник и, пролетев восемь футов, упала на землю. Конни – следом за ней. Обе были способными ученицами мисс Джеллингс.
Мистер Лоренс К. Гилрой, стоя с открытым ртом, воззрился на то место, где они только что сидели. В следующую секунду он вежливо раскланивался с хозяйками «Святой Урсулы» и с большим трудом пытался сосредоточить свой потрясенный разум на коротком замыкании в Западном Крыле.
Пэтти и Конни покинули трамвай – а также нескольких заинтригованных пассажиров – на углу, не доезжая до школы.
Когда наступили длинные, светлые вечера, обитатели «Святой Урсулы» больше не заполняли промежутки между ужином и вечерними занятиями комнатными танцами, а резвились на лужайке. В этот субботний вечер их не призывали на вечерние уроки, и все покинули школьные пределы. Учебный год почти остался позади, приближались долгие каникулы. Девочки, подобно шестидесяти четырем юным овечкам, были полны воодушевления. Тут и там одновременно играли в жмурки, «пятый угол» и салки. Поющая группа на ступеньках гимнастического зала заглушала менее многочисленных исполнительниц на крытой подъездной аллее; полдюжины девочек семенили по кругу, ведя обручи, а редкие группы гуляющих, встречаясь на узких дорожках, приветствовали друг друга веселыми криками.
Пэтти, Конни и Присцилла, умытые, одетые и усмиренные, бродили, держась за руки, в летних сумерках и несколько рассудительно беседовали о том долгожданном будущем, которое теперь надвигалось столь беспощадно.
– А знаете, – заговорила Пэтти, испуганно задохнувшись, – уже через неделю мы станем взрослыми!
Они замерли и молча обернулись к веселой толпе, резвившейся на лужайке, к обширному «инкубатору», в течение четырех буйных, шумных, беззаботных лет бывшему для них таким добрым убежищем. Взрослость казалась бесполезным состоянием. Им страстно захотелось протянуть руки и сжать в объятиях детство, которое они так безрассудно растратили.
– Ах, это ужасно! – с внезапной свирепостью вымолвила Конни. – Я хочу остаться молодой!
Пребывая в столь замкнутом настроении, они отказались играть в «зайца и собак» и, избегая певиц на ступеньках гимнастического зала, которые, кстати, пели «За цыганской звездой», медленно пошли по аллее из вьющихся растений к узкой тропке, усыпанной опавшим яблоневым цветом. В конце тропинки они неожиданно встретили еще двоих гуляющих в одиночестве людей и встали как вкопанные, затаив дыхание при виде чуда, в которое верилось с трудом.
– Это Джелли! – прошептала Конни.
– И мистер Гилрой, – эхом отозвалась Пэтти.
– Бежим? – в панике спросила Конни.
– Нет, – сказала Пэтти, – сделаем вид, что мы его не замечаем.
Три подруги приблизились, благоразумно опустив глаза долу, однако мисс Джеллингс, проходившая мимо, весело поздоровалась с ними. В ее поведении ощущался неуловимый, взволнованный, радостный трепет, нечто электризующее, как выразилась Пэтти.
– Привет, скверные маленькие цыганки!
Это было особенно неуместное приветствие, но
– Цыганки?
Мистер Гилрой повторил это слово, и его притупленные способности стали просыпаться. Он остановился и принялся вплотную разглядывать троицу. Наряженные в изящные муслиновые платья, они представляли собой столь миловидных юных девушек, каких только можно было встретить. Но, несмотря на слабое освещение, он заметил, что у Пэтти и Конни по-прежнему явно смуглая кожа: чтобы избавиться от кофейных пятен, требуется кипяток.
– О!
Он глубоко вздохнул оттого, что все прояснилось, хотя на его физиономии отразилась целая гамма чувств. Конни сконфуженно уставилась в землю, а Пэтти откинула голову и посмотрела ему прямо в лицо. Одно безмолвное мгновение они изучали друг друга. Этим взглядом каждый просил другого не рассказывать, и каждый молча дал такое обещание.
Легкий ветерок донес звуки распеваемой хором «За цыганской звездой», и когда они не спеша тронулись дальше, мисс Джеллингс, не сбиваясь с ритма, заданного поющими в отдалении девочками, начала тихо мурлыкать под нос:
«А цыган идет, куда воля ведет,За своей цыганской звездой!А цыган идет, куда воля ведет,Куда очи его глядят,За звездой вослед он пройдет весь свет —И к подруге придет назад.От палаток таборных позади…» [37]Слова стихли в сумерках.
Конни, Пэтти и Присцилла стояли рука об руку и смотрели им вслед.
– Школа лишилась Джелли! – произнесла Пэтти, – и, боюсь, милая Кон, что мы с тобою в этом виноваты.
37
Стихотворение «За цыганской звездой» Редьярда Киплинга в переводе Г. Кружкова
– Я этому рада! – с чувством промолвила Конни. – Она слишком славная, чтобы положить свою жизнь на то, чтобы говорить Айрин Маккало стоять прямо и втянув живот.
– В любом случае, – добавила Пэтти, – он не вправе сердиться, потому что без нас он бы ни за что не решился.
Они проследовали дальше через луг, пока не вышли к пастбищной ограде. Стоя рядышком, они прислонились головами к прутьям и принялись рассматривать темнеющее небо. Настроение мисс Джеллингс почему-то передалось им, – небольшое препятствие их странно взволновало. Они ощутили трепет неизведанного будущего, где за углом ждали романтические приключения.
– Знаете что, – нарушила молчание Конни после долгой паузы, – в общем-то, я думаю, может, это будет увлекательно.
– Что именно? – спросила Присцилла.
Она простерла руку в широком жесте, объявшем этот вечер.
– Ах, все!
Присцилла понимающе кивнула и вскоре прибавила, словно бросая вызов:
– Я передумала. Не думаю, что я пойду в колледж.
– Не пойдешь в колледж! – безучастно отозвалась Пэтти. – Почему?
– Я полагаю… вместо этого выйти замуж.
– О! – тихо рассмеялась Пэтти. – Я собираюсь сделать и то, и другое!